– Благодарю вас, мистер Чарльз. Моя мама приносит вам свои извинения. У нее разболелась голова, так что она хочет сегодня лечь пораньше спать.

Если он и догадался, что это была дипломатическая головная боль, то ничем не выдал этого.

– Возможно, она составит нам компанию в другой раз?

Взгляд его был полон приличествующего случаю сожаления, но не слишком искреннего.

– Приступим к ужину, или вы хотите начать с аперитива?

– Давайте лучше присядем за столик.

Наш столик оказался у окна, на достаточном удалении от струнного квартета и прикрыт с одной стороны пальмой в керамическом бочонке. Официант принес нам два меню. Я исподтишка рассматривала мистера Чарльза, пока он заказывал вино. Его вечерний костюм подчеркивал в нем те качества, которые я лишь слегка заметила, когда мы впервые с ним встретились. Что-то в нем вызывало во мне чувство, будто я давно и хорошо его знаю, знаю все движения его тела под одеждой, присущую ему сдержанную мощь, силу не только физическую, но и духовную, эмоциональную. Это было редкое качество.

И он, и я в качестве первого блюда выбрали бульон из лобстера. Потом я остановилась на оленине, он же выбрал тушеную зайчатину. Официант, налив пробный глоток, навис над нами, ожидая подтверждения. Когда он ушел, получив его, инспектор спросил заботливым, но все же профессиональным тоном:

– Как вы себя чувствуете, после всего случившегося? Это было для вас нелегкое испытание.

Он посмотрел на меня с глубокой озабоченностью и искренним вниманием, которые могли бы привести человека в замешательство, если бы не были столь широко окаймлены добротой. Вряд ли бы мне понравилось сидеть в его кабинете в качестве допрашиваемого лица.

– Для меня стало шоком услышать о признании капитана и о том, что он покончил самоубийством. Это меня просто потрясло.

Я уж не стала сознаваться ему в том, что тоже приняла меры, чтобы и Люси Уолфендейл была потрясена, в частности, мной.

– Вы уж извините, что я так огорошил вас. Вы долго оставались с мисс Уолфендейл и пожилой леди?

– Нет. Им хватило друг друга. К тому же мистер Рут галантно пришел мне на помощь.

Мистер Чарльз внезапно рассмеялся.

– Ему повезло, – с сожалением произнес он. – Только это и удерживает меня от того, чтобы не обвинить его в попытке увести следствие в сторону своим ложным признанием.

– Вы будете преследовать его за это?

Он покачал головой:

– Я обошелся домашними средствами: зашел к нему и устроил нагоняй. Ему вполне этого хватило.

– Я так и думала, что вы быстро раскусите, что его признание – ложное.

– Известно, что убийцы порой делают ложные признания – с нестыковками и так далее – но в основном для того, чтобы сбить гончих со следа. Однако в основном это случается в детективных историях, а не в жизни.

– Он прикрывал Люси Уолфендейл, поскольку думал, что именно она и была убийцей.

– Эта девица и в самом деле вызывает сильные чувства, – заметил инспектор с озадаченным видом.

– Вы видели ее только в растрепанных чувствах и с растрепанной головой, с распухшей ногой и перемазанным лицом. Она отполирует свою внешность и предстанет в лучшем виде. Скотленд-Ярду лучше бы поостеречься. Осенью она приедет в Лондон заниматься в театральной школе.

Инспектор насмешливо обхватил голову руками.

– Ну, мои ребята будут только мечтать ею заняться.

Внезапно он посмотрел на меня таким строгим взглядом, что мое сердце пропустило один удар. Неужели мне грядет взбучка за то, что я не говорю, для чего Люси все это затеяла?

– Я не виню вас за то, что вы ее покрываете, – любезно произнес он. – Она молода, амбициозна и глупа. Но ее все же малость выкурили из ее берлоги…

– Но?

– Вы должны рассказать мне, для чего она все это затеяла. Представляется так, что нет никакой связи между ее исчезновением и убийством, но эта связь все же может быть.