Дорогами тьмы - Филиппа Грегори (2012)

– Один из них сказал, что однажды его привели в церковь, прямо к алтарю, но никакого проку не вышло, – вспомнил Лука, и брат Пьетро схватился за перо. – Святую воду лили ему на голову, но он продолжал танцевать. Грех прочно укоренился в их душах. Это похоже на безумие, но безумие, которое передается от одного к другому. Чума, которую подхватываешь, лишь только коснешься зараженного.

– Я тоже поеду с тобой, – заявил Фрейзе. – Незаметно выберемся из конюшни и стремглав промчимся через площадь, чтобы они не успели нас поймать. Действовать необходимо сообща. Первым поеду я на Руфино. Нельзя будет терять ни минуты.

– Вы справитесь одни? – Лука обернулся к Изольде и Ишрак. – Мы отбудем на рассвете, пока не взошло солнце, и вернемся в полдень.

– Конечно, справимся, – заверила его Ишрак.

– Закройте дверь и не выходите из комнаты. Мы скоро вернемся.

– С нами все будет в порядке, – успокоила его Изольда.

Ишрак кивнула.

– Я запру дверь и буду настороже. Наша спальня выходит на огород и сад. Музыка туда не долетает.

– Если все-таки долетит, заткните уши, – посоветовал Фрейзе. – Особенно коварна барабанная дробь. Только услышишь ее, так сразу и тянет ногами дрыгать. И кажется, что ничего страшного, ты просто решил немного развеяться и повеселиться. Кажется, что ты сам этого хочешь, никто тебя не заставляет.

– Ничего веселого в этом не вижу, – возразила Изольда. – По-моему, это все чудовищно. Никакой барабан не вынудит меня танцевать. Я скорее голову под подушку засуну.

– До нашего возвращения никому не открывайте, – приказал Лука. – Мы постараемся управиться поскорее.

Он встретился взглядом с Изольдой и пообещал – ей, одной:

– Я обернусь быстрее ветра. Я не подведу тебя.

Не успела заняться заря, и луна еще проглядывала сквозь тонкую пелену дождя, когда Лука растолкал товарищей. И хотя утро было зябкое, а на душе его скребли кошки, увидев Фрейзе, Лука рассмеялся – заткнув уши двумя скрученными полосками ткани, тот обвязал голову льняной тряпицей и выглядел как человек, страдающий от зубной боли.

– Да они спят без задних ног! – Лука растворил скрипучие ставни и выглянул на улицу, где в блаженной тишине лежали в забытьи утомленные танцоры. – По-моему, ты перестраховываешься.

– Береженого Бог бережет, – заметил Фрейзе, взял седла и вышел через заднюю дверь.

Светало, в неверном свете влажно поблескивали булыжники. Фрейзе пересек двор и вошел в конюшню. Чья-то тень промелькнула в фуражной.

– Так-так-так, – пробормотал Фрейзе. – И ты здесь, в этом окаянном городе? Все никак от нас не отвяжешься? Сиди тихо. Не высовывайся. Ступай своей дорогой. На кой я тебе сдался? Зачем ты преследуешь нас, когда наша участь – колесить по всему свету от одного жуткого места к другому и искать знамения грядущего конца света?

Он вперил глаза в темноту: бледный ребенок, похоже, мальчик, шарахнулся в сторону и исчез.

– Ступай своей дорогой, и да благословит тебя Господь, – шепнул Фрейзе и тряхнул головой. – Нам и без тебя, горемыки, хлопот хватает.

Немного помолчав, но так и не дождавшись ответа, он снова обратился в черноту фуражной:

– По правде говоря, я понятия не имею, кто ты или что. Но если ты благодарен мне, потому что я спас тебя из стеклянного колпака у алхимиков, то брось. Я хочу, чтобы ты ушел. Убрался подобру-поздорову. Иди, уходи с миром. У нас и так забот полон рот, мне совершенно не до тебя. И, если уж начистоту, пожелай я завести питомца, я бы завел кого-нибудь посимпатичней.