Привет, Америка! - Джеймс Грэм Баллард (1981)

Итак, решил Орловский, они быстро обнаружат источник радиоактивной утечки, передадут все данные по радиосвязи на контрольную станцию в Стокгольме и при первой же возможности вернутся в Европу. А для устранения опасности пусть снаряжают экспедицию побольше и выдают оборудование получше.

Тем временем он использует вынужденное заточение, чтобы набрать сувениров (в чудном золотистом свете над побережьем Бруклина виднелась старая вывеска автозаправки «Эксон» – за нее в России дадут немало рубликов) для Валентины и девочек. Ну и увлекательные рассказы о путешествии пригодятся на приемах в министерстве. Мрачный ландшафт древних мертвых городов… На мгновение Орловский представил себя колониальным администратором Нью-Йорка, проконсулом бескрайних засушливых земель. Большой страной должен править большой человек…

* * *

Вытирая сажу со своих изящных рук о перила в средней части корабля, доктор Пол Риччи думал: «Так вот он какой, Нью-Йорк. Вернее, таким он когда-то был. Величайший город двадцатого столетия, в котором билось сердце международной экономики, промышленности и индустрии развлечений. Теперь он так же далек от реального мира, как Помпеи или Персеполь. Господи, это настоящая окаменелость, сохранившаяся на краю пустыни, словно город-призрак на Диком Западе. Неужели мои предки и правда жили среди бескрайних каньонов? Они прибыли сюда в 1890-х годах из Неаполя на судне для перевозки скота, а век спустя вернулись в Неаполь – опять же на судне для перевозки скота. Теперь моя очередь.

Что ж, здесь полно скрытых возможностей, надо лишь к ним подступиться и пробудить от долгого сна. Взять хоть прекрасную Анну Саммерс. Сейчас она в не настроении и держится чопорно, но как только мы отправимся исследовать новые земли, профессор переменится… Этому поспособствует золотистая пыль на наших бронзовых телах, запах лошадей на бедрах после езды верхом, привкус опасности в поисках радиоактивной утечки (наверняка всему виной разрыв в активной зоне реактора: работники покидали атомные станции в такой спешке, что и не подумали заделать пролом).

Тут, конечно, жарковато, над дюнами так и пышет зной, но это все же лучше, чем оставаться в Турине, где назревал небольшой скандал по поводу библиотечного фонда института. Пришлось бы давать показания следствию, да и свою роль во всем случившемся не скроешь… Меня бы ждал профессиональный позор: ближайшие десять лет работать химиком на фабрике по производству рыбной муки в Триесте, делить комнату в общаге с другими рабочими и вонять сушеными кальмарами. Нет, лучше пустынный город. Что ни говори, а его жители разбирались в масштабе и имели вкус. Может, прадед Риччи был родом отсюда. Представляю, как он мчит по Бродвею в машине, огромной и хромированной… Как их там называли? Ах да, «кадиллак»».

* * *

Первые впечатления профессора Саммерс от Манхэттена были немного подпорчены безумным броском «Аполлона» по усеянной обломками бухте и столкновением с затонувшей статуей. Что замышлял Штайнер, этот странный человечишка, вечно тревожащий ее своим пристальным взглядом? Опустевший мегаполис, до которого теперь было рукой подать, тревожил Анну не меньше. Нью-Йорк не растерял грубого очарования, в нем по-прежнему чувствовались энергия и предприимчивость безжалостных деловых людей, которые возвели небоскребы. Анна воспитывалась в американском гетто в Берлине (на немецкий манер ее звали Анна Зоммер, но по внезапному велению сердца она снова изменила фамилию на Саммерс, проведя в Плимуте всего одну ночь), и Нью-Йорк занимал особое место в памяти беженцев. Даже коктейль из виски и вермута назвали «Манхэттен». Коренные европейцы бранили родственников с американскими корнями за поддержание вульгарных вкусов предков, однако Анне нравился ускользающий аромат мрачных воспоминаний о Манхэттене с его роскошными отелями, лимузинами и гангстерами…