Икар - Альберто Васкес-Фигероа (1998)

Месяц за месяцем, год за годом, неудача за неудачей, эта богом проклятая сельва в эквадорских горах, самая суровая и негостеприимная из всех существующих на земле – не случайно здесь выживают только обезьяны, ягуары и летучие мыши-вампиры, – подтачивала их с Элом силы и скручивала в бараний рог. А кончилось все тем, что она исторгла их из своего лона, когда в них уже мало что осталось от тех сильных, смелых, безрассудных и решительных парней, которые когда-то отважились проникнуть в нее, полные иллюзий.

Пришлось им довольствоваться мытьем золотого песка в водах реки Напо[10] – а дело это ох какое муторное и неблагодарное, – гнуть спину, только чтобы прикопить деньжат и обновить снаряжение, купить новое оружие, а затем отправиться дальше вниз по реке до слияния Напо с могучей Амазонкой.

По Амазонке они доплыли до Манауса: в ту пору это был не город, а сказка, а все благодаря каучуковой лихорадке, и еще через шесть месяцев поднялись по Риу-Негру[11] к неведомым горам грозного Гвианского щита[12], вечно окутанного туманом. Говорили, будто в том далеком краю отчаянным храбрецам – «тем, кто и вправду не робкого десятка», – удавалось отыскать золото и алмазы и разбогатеть.

Сколько же воды утекло с тех пор?

Сколько тягот они испытали, сколько болезней, сколько ночей провели без сна, мучаясь от сознания, что лучшие годы жизни потрачены на погоню за несбыточной мечтой?

Сколько же тысяч километров они отмахали?

Сколько страдали от жары и голода?

Сколько – от укусов насекомых и всяких болячек?

И все это время, которое и вспоминать-то тошно, сколько раз их выручало чувство локтя и преданность друг другу!

Ни одного косого взгляда, ни слова упрека; даже в мыслях ни у одного из них не было послать все к черту, ведь своим упрямством они подстегивали друг друга: посмотрим-посмотрим, кто первым воскликнет: «Больше не могу!»

Да ведь язык не повернется!

Разве можно отказаться от мечты, которую они так долго лелеяли?

Как смириться с ненавистной мыслью о том, что придется несолоно хлебавши вернуться в цивилизацию, с которой их уже ничего не связывает?

Они жить не могли без сельвы и гор; привыкли к одиночеству, привыкли часами сторожить сон товарища, чутко прислушиваясь и не выпуская винтовку из рук. Их дружба была настолько искренней и беззаветной, что вряд ли где-то еще она могла проявиться сильнее, чем в этих диких краях, забытых Богом и людьми.

Уроженец Уэльса Эл Вильямс и шотландец Джон МакКрэкен принадлежали к странной породе первопроходцев – отчаянных искателей сокровищ и при этом романтиков, которыми двигала любовь к приключениям. Для таких людей гора, на которой никто не бывал, или неизвестное племя каннибалов имеют такую же ценность, как золотой самородок или сказочный алмаз.

Иными словами, материального богатства им мало. Им подавай новые ощущения; они мечтают увидеть что-то небывалое и изведать что-то недоступное простым смертным.

Однако сейчас у них попросту не было сил.

Они совсем выдохлись.

И здоровье стало ни к черту.

В чем только душа держится.

Джунгли выжимают из человека все соки, и как бы ни был он крепок телом и духом, жара, влажность, лихорадка и москиты рано или поздно возьмут свое – сломят его волю и подорвут его силы.

А до дома-то путь не близкий!..

Впрочем, до какого дома, если у них никакого дома в жизни не было?

Да уж, занесло их на самый край света!

И МакКрэкен, охраняя сон друга, все гадал, что это за река, на берегу которой они устроили привал, и куда она течет.

А та текла себе потихоньку на запад, то есть в глубь континента, а значит, искала главное русло – может, великую Ориноко или все ту же Риу-Негру, которая, как они считали, осталась позади уже много месяцев назад.