Вечером он прислал мне кур, мериссы и второго шимпанзе, на второй день — большое количество кунжута, три корзины, полные маиса, и сверх этого муки и каши для слуг. Я, в свою очередь, также одаривал его различными предметами, которые посылал время от времени, и таким образом самые незначительные подарки доставляли ему радость; он по-детски восторгался всем, что видел у меня. Блестящие предметы, лезвия ножей, в которые он мог смотреться, как в зеркало, особенно притягивали его, так же, как и фотографии, которыми он готов был любоваться ежедневно. Отдельные картинки он вскоре научился распознавать и самостоятельно давал им объяснения, соответствующие окружающей среде, выражая при этом живейший интерес. Он соблюдал приличие в значительно большей степени, чем другие его соплеменники, не предъявляя никаких нахальных требований. Поэтому я не боялся открывать перед ним самые ценные из моих ящиков, поражая его содержимым некоторых из них. Когда он однажды выразил желание получить чашу для питья, я ему преподнес пустую консервную банку с изображением фабрики и выставочных медалей, о которых подробно рассказывал. Подобные вещи служили мне часто подарками для негров. Я показывал ему также ружье и револьверы и разъяснял их механизмы, причем сам Бакангаи разбирал и снова собирал револьвер, обнаруживая полное понимание его устройства. Правда, у него появилась прихоть завладеть оружием; но когда я ему объяснил, что буду нуждаться в нем сам, он тут же от него отказался. Зато я исполнил его желание, подарив ему несколько картинок из иллюстрированной книги; он сам выбрал знакомые ему изображения петуха, цесарки и т. д. Я вырезал их ножницами и подарил также в придачу и ножницы.

Прием у шейха Бакангаи

Как только он овладел соблазнявшим его инструментом, в нем пробудилась жажда уничтожения, и он с детской радостью стал вырезать дыры в одежде сидевших рядом юношей и подрезать волосы детям. Делал он это с таким усердием, что вскоре они все оказались совершенно остриженными, к большой радости властелина и его окружающих. Я показал ему также всю посуду и утварь и разъяснил их назначение. Бакангаи, со своей стороны, задавал вопросы и даже давал объяснения своим приближенным. Только есть он не хотел ничего из того, что я предлагал ему, кроме хлеба. Но его приближенные должны были принести себя в жертву; с опасностью быть отравленными они пробовали столь странные вещи, как сардины, которые доставались из жестянки, вскрываемой угрожающим способом, таинственный черный кофе и т. п., причем некоторые корчили недовольные мины. Я должен был также снабдить его подарками для его жен, дать ему образцы предметов европейского обихода, чтобы он мог им также разъяснить их употребление, как он это делал в отношении своей свиты при мне.

Странной казалась мне окружающая Бакангаи целая толпа маленьких мальчиков, которые его повсюду сопровождали и постоянно сидели возле него на корточках. Частично это были его сыновья и сыновья его братьев, в том юном возрасте, в котором подобного рода правители охотно видят их около себя. Младшие мальчики пользовались большей свободой в обществе властелина, чем их подросшие братья, которым предстояло в ближайшее время познакомиться с неограниченной властью их отца-повелителя. Поэтому они держались на почтительном расстоянии и приближались только по особому требованию.

Заканчивался 1881 год и приближался третий год моего африканского путешествия.