– Добро пожаловать на государственную службу, парень. Карл, мы – куча призраков и умников, которые подчиняются бюрократам из Вашингтона. Нас всех не ценят. Ты вообще уже умер. А мы, живые твари? Нам платят из бюджета и даже не доплачивают в пенсионный фонд. Когда мы уйдем в отставку, большинству из нас придется ночевать в машинах. Остальные сунут себе дуло в рот и займут ваши рабочие места, потому что не станут ныть. А вам останется вернуться на свои грязные чердаки с трупами крыс. Ты этого хочешь, Карл? Хочешь скитаться по гниющему подвалу или пугать первокурсников, рассчитывая на карманную мелочь?

– Нет, – угрюмо сказал Карл.

– Разумеется, нет. А теперь ты и остальные твои клоуны оставят начальство в покое, вернутся на рабочие места и прекратят думать о забастовках. Помнишь, как Рейган уволил всех бастующих авиадиспетчеров? И как по-твоему, что сделают с кучкой мертвых забастовщиков? Для начала позовут нормальных экзорцистов…

– Эй! – обиделся священник.

– А потом выгонят вас всех, и следующую тыщу лет будете работать в Диснейленде, в доме с привидениями. Весело, правда? Орущие дети, вонючая сахарная вата, рвота везде. Родители, мечтающие о десятибалльном землетрясении, лишь бы это закончилось. Две смены по выходным. Забудь про все свои якобы переработки. Тебя могут отправить в ад быстрее, чем ты успел бы потрясти своей тощей задницей перед султаном Брунея.

– Хватит, – сказал Карл, – я тебя понял. Поговорю с остальными. К вечеру получите своих людей обратно.

– Спасибо, Карл. Ты душка. – Нельсон был не до конца уверен, что такое «душка», но он однажды слышал это слово в старом фильме, и ему показалось, что Карлу оно должно понравиться.

Карл исчез с тихим хлопком, оставив за собой одну часть тела, как Чеширский кот. В воздухе плавала прозрачная рука с одним оттопыренным пальцем.

Нельсон развернулся и поклонился присутствующим. Все, кроме священника и Бэйлисс, зааплодировали. Пожав несколько рук, Нельсон подошел к напарнице.

– Не пора ли пообедать? – спросил он.

– Девять утра, – ответила Бэйлисс.

– Ну а в Нью-Йорке уже пора. А в Англии уже ужинают.

– Ну да, но в Лос-Анджелесе все еще девять утра.

– Я пойду за буррито. Тебе взять?

– Для тебя это ужин, да? Ты еще не ложился?

Он хотел ответить, но между ними вклинился священник:

– Вы испортили мой экзорцизм.

– Нет. Я просто не позволил ему продлиться до следующего ледникового периода. Если бы я что-нибудь не сделал, наши останки выкопали бы через миллион лет и удивлялись бы, почему мой скелет душит ваш.

– Вам нельзя так со мной разговаривать, – возмущенно заявил священник, – я сообщу вашему наставнику.

– А вот, кстати, и он, – сказал Нельсон, указывая на Вулрича. Он как раз начинал шевелиться, – не забудьте сообщить, кто именно изгнал из него призрака.

Священник открыл рот, но Бэйлисс перебила его.

– Вы должны признать, что агент Нельсон добился зримых результатов, – сказала она, – и быстрее, чем вы, отец.

Священник надулся.

– Я его ослабил.

– Разумеется, – согласился Нельсон и обнял священника за плечи, – и я ему обязательно об этом скажу, как только кто-нибудь смоет гуакамоле с его лица. Кому фахитос? Я угощаю.

Большинство агентов уже ушли. В часовне появились два медика, которые занимались Вулричем.

– Предлагаю валить, пока он не ожил, – сказал Нельсон.

Бэйлисс посмотрела на Вулрича.

– Почему? Разве тебе помешает поощрение?

– Нет, конечно. Люблю, когда люди признают, что я был прав. Но если мы останемся тут, священник явно доложит Вулричу, что я пнул его по яйцам, что твой Майк Тайсон. Это ему не понравится.

Они двинулись к выходу. У дверей Бэйлисс сказала:

– Как это ужасно – признавать, что ты все-таки умеешь работать. Иногда.

– Не парься, я разрушу твою веру в меня уже к вечеру, – утешил ее Нельсон.

– Знаю. Только поэтому и сказала.