Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

— Самцу нужна самка, у которой течка! — еле слышно прошептал он. — Он тут же примчится и из-за возбуждения забудет о предосторожностях, опасаясь, что его опередит кто-то другой… — Акилес схватил оружие, снял с предохранителя и, вытянувшись на земле во всю длину, навел винтовку и устремил взгляд вперед. — Ни звука! — попросил он. — Совсем скоро он будет здесь.

Асдрубаль и Себастьян последовали его примеру, улегшись с ним рядом. Обоим было нелегко сдержать нервное напряжение, пока они пытались разглядеть какое-нибудь движение, которое выдало бы присутствие зверя.

Однако несколько минут все было спокойно, и за это время Себастьян смог заметить, насколько обострились его чувства; он оказался способен распознавать звуки и запахи саванны, которые месяц назад не умел различать, даже выделять в общей массе.

Тогда ему вспомнилась та далекая ночь, когда он был еще ребенком и отец впервые взял его в открытое море, напротив берегов Сахары. Они насадили на крючки большие куски окровавленного тунца, забросили удочки и стали ждать, когда явятся гигантские акулы маррахо и устроят сражение.

Тогда он тоже испытал схожее ощущение, уверенность в том, что разом превратился в настоящего рыбака, «морского волка» вроде тех, что не боятся втащить на борт акулу, щелкающую смертоносными челюстями.

Потом было много других ночей и бессчетное число акул, втянутых на борт, но это уже его так не завораживало, и больше ему не довелось испытать ощущение, что он неожиданно превратился в сверхчеловека.

Но сейчас он вновь пришел к этому — вдали от дома, от океана и своего мира. Он лежал на перегретой и сухой земле, отмечая про себя, как по жилам течет та самая, изменившаяся кровь — более неистовая и живая — и как глаза чуть ли не выскакивают из орбит в отчаянном желании увидеть, как в темноте проступят очертания гигантского тигра.

— Вот он!

Себастьян пошарил взглядом в указанном направлении и не увидел ничего, кроме темноты ночи, которая была у него перед глазами все это время. Тем не менее он чуял, что это правда и что там был тигр, потому что если он чему и научился, так это доверять старому льянеро, знавшему этот край и местную живность как свои пять пальцев.

Прошло, вероятно, всего несколько секунд, но им показалось — бесконечность, и из темноты проступило более светлое пятно, которое бесшумно продвигалось вперед, а затем вдруг остановилось. Инстинкт предупредил зверя об опасности, и на какое-то мгновение он заколебался, следовать ли ему вперед или снова — и уже навсегда — исчезнуть во мраке ночи.

Однако было ясно, что Акилес Анайя заранее знает, что будет дальше, и в тот момент, когда тигр замер в растерянности, он прицелился и нажал на курок. Вспышка выстрела озарила тьму, и по саванне прокатился страшный грохот, отражаясь от пальм и парагуатанов.

Когда гром выстрела окончательно стих, оставленное им пространство заполнило громкое рычание, а затем — рев боли и шелест травы и кустов: это зверь прыгал и катался с бока на бок по чапарралю.

— Сидите тихо! — прошептал льянеро. — Замрите и глядите в оба, потому что он вполне может броситься в атаку. Он разъярен и напуган, а поэтому стал намного опаснее!

Ночь оказалась еще длиннее, поскольку дремать было нельзя. Стало еще страшнее, когда за рычанием последовали едва различимые звуки, а затем — тишина, нарушаемая только шорохом ускользающего тела, треском сучьев, шепотом ветра в сухой траве и навевающим тоску пением одинокой яакабо, как будто явившейся на смену птицам-бомбардировщикам, которых распугал грохот смерти.

Сидя здесь, Асдрубаль, сжимавший в одной руке револьвер, из которого ни разу в жизни не стрелял, и чувствуя, как другая вспотела от страха, невольно вспомнил ту, другую, такую же долгую ночь, когда неведомое гигантское морское чудовище настойчиво терлось о потрепанную шхуну посреди океана во время нескончаемого плавания, которому суждено было привести их с Лансароте в Америку.