Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

— Но ведь вы даже не знаете, кто я такая и как меня зовут…

— Для меня вы самая чудесная женщина на свете. Что до имени, оно не имеет значения. А как вас зовут?

— Айза.

— Айза! — повторил Кандидо с восхищением. — Имя тоже красивое. — Он сделал короткую паузу, словно наслаждаясь красотой ее имени, а потом добавил: — Меня зовут Кандидо Амадо, мне тридцать семь лет, и я хозяин имения «Моррокой», в котором шесть тысяч голов скота, не считая лошадей. Если вы выйдете за меня, все это станет вашим, а также дом, в котором вы сейчас живете, потому что я надеюсь в скором времени его купить.

— Селесте никогда вам его не продаст.

Выражение лица Кандидо изменилось, и на несколько мгновений в нем вновь проглянул вспыльчивый и раздражительный пьяница, которому ничего не стоило стукнуть женщину стулом, обозвать собственную мать или измываться над своими пеонами, потому что с Кандидо Амадо часто бывало так, что какой-то определенный человек мог мгновенно изменить его настроение одним своим присутствием.

Он с детства был зажатым и неуверенным в себе, так как, будучи сыном дурочки и тщедушного причетника, презираемого всеми, кому было известно, каким низким и подлым способом тот приобрел свое состояние, он всегда считался «плодом исповедальни», недостойным в силу своего происхождения, характера и телосложения быть истинным льянеро, и поэтому вырос, не имея ясного представления о том, какому миру он принадлежит, поскольку и саванна его не принимала, и он не принимал благочестия, которое с детства стремилась привить ему мать.

Он всеми силами боролся за то, чтобы походить на льянеро, однако в этой борьбе смешивал суровость с жестокостью, твердость с насилием, а мужественность с самомнением и в результате превратился в карикатуру своей же собственной мечты, и он это осознавал.

Мать обращалась с ним как с таким же умственно отсталым ребенком, как она сама; Имельда била его и оскорбляла; пеоны презирали, а управляющий, бесстрастный Рамиро Галеон (вот уж кто с полным основанием считался истинным льянеро), заставлял ощущать неполноценность на фоне своей грозной и внушительной личности.

Однако из всех людей на свете больше всего, вне всякого сомнения, его оскорбляла, презирала и удручала кузина Селесте Баэс.

— Рано или поздно она уступит, — пробормотал Кандидо, почти тут же перестав шевелить пальцами ног, словно они, будто по волшебству, прекратили его беспокоить. — В конце концов она поймет, что ей лучше принять мое предложение, потому что у меня лопнуло терпение и со мной шутки плохи.

— Вы не можете никого заставить продать то, что ему принадлежит, — заметила девушка. — А она не хочет продавать.

— Но имение вовсе не ее, — тут же запальчиво ответил Кандидо. — Имение «Тигр» предназначалось моей матери, однако дед решил наказать моего отца и разделил его, не беря в расчет то, что в действительности наказывает нас с матерью. Мать была слишком неискушенной, чтобы ее можно было в чем-то винить, а я еще даже не родился. — Он поднял камень и кинул в быка, который подошел слишком близко. — Это несправедливо! — уверенно воскликнул он. — Несправедливо, что дядя Леонидас воспользовался беспомощностью моей матери, которая не могла отстоять то, что ей принадлежало. — Он немного помолчал, а потом добавил: — Но я исправлю эту несправедливость и верну имение по-хорошему или по-плохому.

— Мне не кажется, что Селесте из числа тех, кого можно заставить силой, — заметила Айза. — Я бы не советовала вам пытаться отнять у нее дом.

— Даже если вы знаете, что будете жить в нем?

— Я и так в нем живу.

— Но не в качестве хозяйки.

— Я не собираюсь становиться хозяйкой чего бы то ни было. — Девушка несколько мгновений наблюдала за самуро, накинувшимися на корову, которая в агонии дрыгала ногами на другом берегу реки, и тихо добавила, словно беседуя сама с собой: — Единственное, чего бы мне хотелось, — это вернуться на Лансароте.

— Что такое Лансароте?