Марсиане (сборник) - Ким Стэнли Робинсон (1999)

Она вытащила из кармана полдюжины комьев лавы и присмотрелась к ним. Затем резко, с горечью отбросила их прочь, и они улетели в ржавую пустошь. Никогда не найти следы жизни марсианской жизни – никому и никогда. Она знала это каждой клеточкой своего тела. И все так называемые открытия, все эти книжные марсиане – они служили лишь частью проекции, и не более того. Люди хотели, чтобы марсиане существовали, вот и все. Но их не существовало – никогда. Ни каналостроителей, ни похожих на фонарные столбы с излучающими тепло глазами, ни сверкающих ящериц или сверчков, ни разумных скатов, ни ангелов или дьяволов, ни четырехруких воинов, сражающихся в синих джунглях, ни тощих существ с большими головами, ни черноглазых красавиц, жаждущих земного семени, ни мудрых бликменов [10], скитающихся по пустыне, ни златоглазых и златокожих телепатов, ни расы двойников – никаких образов из кривых зеркал; ни разрушенных саманных дворцов, ни оазисов-замков, ни загадочных скальных жилищ, ни голографических башен, готовых свести людей с ума; ни запутанных систем каналов, чьи шлюзы засыпаны песком; ни даже мхов, каждое лето сползающих с полярных шапок; ни кроликоподобных животных, живущих глубоко под землей; ни гибких живых мельниц, ни лишайников, распространяющих опасные электрические поля; ни водорослей в горячих источниках, ни микробов в почве, ни микробактерий в реголите, ни строматолитов, ни нанобактерий в глубине коренных пород… ни первобытного супа.

И так со всеми их мечтами. Марс был мертвой планетой. Айлин провела ботинком по застывшей грязи и всмотрелась влажными глазами в розоватый песок. Все мертво. И таков ее дом – мертвый Марс. Даже нет, не мертвый – это означало бы, что он когда-то жил и погиб. Просто… ничто. Красная пустота.

Они свернули в главный каньон. Далеко внизу виднелся их шатер, и казалось, он был готов в любое мгновение скользнуть еще ниже по склону. Вот вам и признак жизни. Айлин мрачно усмехнулась. Снаружи ее костюма было сорок градусов ниже нуля, а воздух вовсе и не был воздухом.

Роджер торопился вниз впереди всех – явно, чтобы включить в шатре воздушную систему и отопление или вытянуть оттуда тележку для дальнейшего спуска по каньону. Айлин всю жизнь прожила при неестественной марсианской гравитации, а Роджер прыгнул в большую борозду, словно во сне, не подскакивая по-газельи, как Джон или Доран, а по прямой – по самой эффективной траектории, будто в некоем балете камней, который благодаря своей простоте казался лишь изящнее. Айлин это нравилось. Теперь человек, думала она, смирился с абсолютной безжизненностью Марса. Он казался ей домом человека. Ей вспомнилась старинная фраза: «Мы встретились с врагом, и он – это мы» [11]. И еще что-то из Брэдбери: «Это были марсиане… Тимоти, Роберт, Майкл, мама и папа» [12].

Задумавшись, она последовала за Клейборном вниз по каньону и попыталась сымитировать тот прыжок.

– Но когда-то на Марсе была жизнь.

Тем вечером она наблюдала за ним. Иван и Доран говорили с Шерил; Джон куксился на своей койке. Роджер болтал с обоими Мицуму, которым так нравился. На закате, когда все приняли душ (к тому времени они уже переставили шатер на ровное место), он голый подошел к своей огороженной спальне, и простой ониксовый браслет, что он носил на левом запястье, вдруг показался Айлин самым красивым из украшений. Она осознала, что смотрела на него почти так же, как Джон и доктор смотрели на нее, и залилась краской.

После ужина все заняли койки и затихли. Роджер продолжал рассказывать свои истории Мицуму и Айлин. Она никогда еще не слышала, чтобы он так много говорил. С ней он до сих пор немного язвил, но в его улыбке теперь было нечто иное. Она следила за его движениями… и вздыхала, сердясь на себя. Не от этого ли она хотела уйти, когда отправилась в эту экспедицию? Неужели ей в самом деле снова было нужно это чувство, этот возрастающий интерес?