Жизнь в Цюрихе должна была сложиться замечательно. Эйнштейны смогли позволить себе снять современную шестикомнатную квартиру с замечательным видом. Они опять жили поблизости от друзей, таких как Цангер и Гроссман, даже одним врагом стало меньше: “Свирепый Вебер умер, что очень приятно для меня лично”. Это Эйнштейн написал о руководителе своей дипломной работы, профессоре физики и главном враге Генрихе Вебере53.

Опять в доме профессора математики Адольфа Гурвица устраивались музыкальные вечера. Исполняли не только обожаемого Эйнштейном Моцарта, но и Шумана, которого любила Марич. Обычно в воскресенье после обеда прибывал Эйнштейн с женой и двумя маленькими мальчиками и с порога объявлял: “Вот и прибыл весь эйнштейновский курятник”.

Хотя они опять оказались в кругу друзей и развлечений было предостаточно, депрессия Марич продолжила углубляться, а ее здоровье – ухудшаться. У нее развился ревматизм, и из-за него ей стало трудно выходить на улицу, особенно когда зимой улицы обледеневали. Она реже появлялась на концертах у Гурвица, но, когда все-таки появлялась, ее уныние становилось все более заметным. В феврале 1913 года, чтобы заманить ее, семья Гурвица запланировала вечер, на котором исполнялся только Шуман. Она пришла, но была, казалось, измучена болью, как душевной, так и физической54.

Достаточно было какой-то мелочи, которая разрушила бы эту и без того эту нестабильную семейную ситуацию. И этой мелочью оказалось письмо, которое после почти годового молчания Эльза Эйнштейн прислала своему кузену.

В мае предыдущего года Эйнштейн, хотя и объявил ей, что написал “в последний раз”, тем не менее дал ей адрес своего будущего нового кабинета в Цюрихе. И теперь Эльза решила послать ему поздравление с его тридцать четвертым днем рождения и добавила две просьбы: послать его фотографию и порекомендовать хорошую книгу по теории относительности, которую она могла бы почитать. Она знала, как подлизаться к нему55.

“Такой книги по теории относительности, которая была бы понятна непрофессионалу, нет, – ответил он. – Но для чего тебе теория относительности? Если ты когда-нибудь будешь в Цюрихе, мы сможем славно прогуляться (без моей жены, которая, к сожалению, очень ревнива), и я расскажу тебе обо всех тех любопытных вещах, которые я открыл”. Но он пошел и чуть дальше. Он спросил, не лучше ли было бы лично встретиться вместо того, чтобы посылать фотографию. “Если ты хочешь, чтобы я почувствовал себя по-настоящему счастливым, устрой так, чтобы как-нибудь приехать сюда и провести здесь несколько дней”56.

Через несколько дней он написал снова – сообщил о том, что поручил фотографу послать ей фотографию, и рассказал, что работал над обобщением своей теории относительности, и это было утомительно. Как и годом ранее, он жаловался на жизнь с Марич: “Я бы многое дал, чтобы только провести несколько дней с тобой, но без моего креста!” Он спросил Эльзу, не будет ли она в Берлине позже тем летом. “Я хотел бы приехать на короткое время”57.

Поэтому неудивительно, что, когда несколько месяцев спустя – ii июля 1913 года – в Цюрих приехали два научных светила из Берлина, Макс Планк и Вальтер Нернст, Эйнштейн был уже открыт к предложениям. Под впечатлением от доклада Эйнштейна на Сольвеевском конгрессе в 1911 году они постарались склонить своих коллег к тому, чтобы заманить его в Берлин.