Проскочив вперед и загородив «жигулям» дорогу, мечта начинающего нувориша остановилась. Из салона проворно выпрыгнул упакованный в кожу мордатый юноша лет двадцати и бросился к «жигулям» с криком:

— Я тебя, фофан, щас научу ездить по понятиям! Глухой, что ли?! Ты же мне чуть борт не стесал! А, ну, выходи из машины!

Оперуполномоченному Тыбиню еще предстояло работать в этом районе. Стать героем скандальной истории не входило ни в его планы, ни в планы Кляксы. Да и сам по себе Старый был человеком грузным, ленивым и до крайности флегматичным. Поэтому он только приоткрыл окно салона и в узкую щель примирительно пробурчал:

— Слышь, браток, извини. Торопился очень.

Лица его при этом сквозь запыленные специальным составом стекла не было видно. В «наружке» не применяют тонированных стекол, чтобы не привлекать внимания, а вот просто грязноватых — сколько угодно.

Однако названный по ошибке «братком» мелкий барыга разошелся не на шутку.

Обозвав Тыбиня «козлом», он пнул его машину ногой и пообещал разнести «жигули» вдребадан, если трусливый хозяин не выйдет.

Прохожие начали оглядываться.

Ничего не может быть неприятнее для разведчиков, чем оказаться в центре скандала.

Седая дворничиха подошла поближе, закрывая обзор прохожим, и, дыхнув перегаром, сказала:

— Че разорался? Лучше на опохмелку дай... ик!.. А то ментов позову!

— Пошла ты! — окрысился сопляк. — У меня твои менты все вот тут!

Начинающий бизнесмен показал Кире сжатый кулак, символизирующий «схваченность» гатчинских правоохранителей племенем коммерсантов, и снова развернулся к чуду российского автомобилестроения.

Всё дальнейшее было в излюбленном стиле Старого.

Стекло в окне «жигулей» приспустилось как раз настолько, чтобы туда можно было без труда просунуть руку.

Будто приглашало к этому.

Обрадованный хозяин «мерса» кинулся к нему и запустил внутрь салона обе клешни, пытаясь выудить врага. Кира глядела ему в спину, мрачно ухмыляясь и придерживая кончиком языка специальную прокладку, выворачивающую губы и кардинальным образом изменяющую внешность.

Внезапно мордатый юнец зашипел, оскалил зубы, выкатил глаза и широко открыл рот, точно ему не хватало воздуха. Колени его затряслись, он зашатался, даже не делая попыток вырвать руки.

— Только не орать. — предупредил его Старый, невидимый в глубине салона. — Хуже будет.

— А-ва-ва-ва… — шепотом проблеял начинающий коммерсант.

— Проси прощения.

— Да-да, конечно…

— Не так. Повторяй: дяденька, прости засранца.

— Дяденька... ой, больно!.. прости засранца...

— Еще разок.

— Дяденька, ну, прости...

— Кого простить?

— Меня...

— А ты кто? — безмятежно поинтересовался Тыбинь.

— Меня Игорь зовут...

— Неправильно.

— Ой, — заскулил юнец, чувствуя, что его пальцы через секунду вывернутся из суставов.

— Сколько костей в кисти руки? — спросил Старый.

— Н-не знаю...

— Двадцать восемь, — наставительно сказал Тыбинь. — Хочешь, их будет пятьдесят шесть?

— Н-нет, — простонал водитель «мерседеса».

— Тогда извиняйся.

— Дяденька, прости...

— Дальше.

— Засранца... Ой, я больше не буду!

— Вот теперь верю, — осклабился Старый. — Иди, садись в свою машину и не вздумай сразу ехать. Дай пальцам отойти... У тебя может быть перелом, — заботливо прибавил оперативник. — Множественный, со смещением...