Он подъехал поближе к Оливеру и, наклонившись с лошади, встретился взглядом с банкиром. В этот момент дикая ярость обуяла его.

Отец Кейт ойкнул и в страхе отступил назад.

– Со мной-то ты смел, ведь бояться тебе нечего. Я стар и к тому же невооружен! – воскликнул он.

– И только поэтому, мистер Оливер? Ну нет, не только! Я вас не боюсь, потому что я вас наконец узнал. И вашу дочь тоже. Дочь банкира! Конечно же ей нужен в мужья не любящий ее человек, а авторитет! Пусть даже и преступный!

– Так вот какого ты о ней мнения? Тогда хорошо, что вы расстались. И жалеть об этом ты никогда не будешь.

– Жалеть? Я? Ну уж нет! Ни за что! – И, не сводя с банкира холодных глаз, Ларри снова залился неприятным для мистера Оливера хохотом. Затем, быстро развернув лошадь, выехал на дорогу и помчал ее в галопе.

Изумленный банкир посмотрел ему вслед, повернулся и направился к дому. От встречи с Линмаусом у него в душе остался неприятный осадок.

Из дому навстречу ему выбежала взволнованная Кейт.

– Папа, останови его! Пожалуйста! – закричала она.

Мистер Оливер схватил дочь и сжал ее в своих объятиях.

– Верни его! Крикни ему! – в отчаянии умоляла девушка. – Мне надо с ним поговорить. Я должна! Он же сошел с ума! Ты слышал его безумный хохот? Верни его!

Но банкир не выпустил дочь из рук. Без тени сомнения в голосе он заявил:

– Скорее верну своего злейшего врага, чем его. Слава Богу, ты теперь от него свободна! Я многих повидал на своем веку, но такого зверя еще не встречал. Нет, он хуже зверя. Просто дьявол! Поверь мне!

– Но папа! Я никогда не смогу его забыть! – причитала девушка.

– Девочка моя, я всегда желал тебе только счастья, – принялся успокаивать ее мистер Оливер. – Но по мне, так лучше видеть тебя мертвой, чем замужем за этим чудовищем. Он же погубит тебя!

Отец с дочерью еще разговаривали, когда Ларри Линмаус вернулся в городок. Он завел Фортуну в конюшню, стоявшую позади отеля, и попросил конюха:

– Дай ей самого лучшего овса.

Тот недовольно пожал плечами. Он в свое время лишился одной ноги и с тех пор был вынужден служить на конюшне. Став калекой, этот старик никогда больше не влезал на лошадь, но комплекса неполноценности у него из-за этого не появилось.

– Ну вот еще! – нелюбезно ответил конюх. – Что дам, то пусть и ест.

– Что-о? – рассердился Ларри.

Том Ламберт, так звали конюха, услышав угрозу, прозвучавшую в голосе молодого бандита, замер. Он был не из робкого десятка, всегда носил в кобуре старый, но никогда не подводивший его револьвер. Каждое утро, встав пораньше, Том спускался к реке и там в течение целого часа упражнялся в стрельбе. В Крукт-Хорне грохота выстрелов слышно не было – его гасили высокие крутые берега.

Подойдя к конюху далеко не хилого телосложения, Линмаус ткнул его в грудь пальцем. Старику показалось, будто тонкая ледяная спица пронзила его сердце. Со страхом и одновременно с удивлением он поднял глаза на человека, который совсем недавно запятнал себя позором, и увидел на его лице улыбку, а в глазах – бешеные огоньки. Ламберту стало не по себе, и он убрал руку, которую уже держал на кобуре.

– Хорошие манеры еще никому не навредили, – назидательно произнес Ларри. – Они к лицу даже таким подонкам, как ты. Отвечая на вопрос джентльмена, Ламберт, следует приподнимать шляпу. Понял?

Том Ламберт поспешно сдернул шляпу, и его давно нестриженные волосы, поднявшись, вновь легли на голову.

– Да, – буркнул он.

– Да, сэр, – поправил его Ларри.

– Да, сэр, – повторил конюх.

– И пока джентльмен разговариваривает с тобой, не поворачивайся к нему спиной. Ясно?

– Ясно, сэр, – со вздохом произнес Ламберт.

– А Фортуну мою почисть щеткой. Но только ласково и нежно. Представь, что это не лошадь, а бриллиант, требующий полировки. Дашь ей самого лучшего сена, а затем отборного овса. Ты понял меня, Ламберт?