— Не то слово!.. А в 1958-м Михаил Калатозов...

— Надо же, как заливает,— удивился Плахов.— Думаешь, гонит? Или это правда все?

— Егорову такое не выдумать. Особенно про травлю Диснея. Наизусть шпарит. Выучил в дороге. Я у него вырезки видел.

— М-да...

Накупались сегодня до посинения. Тело приятно гудело, мышцы ныли.

— Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья, как сказал бы Семен.

Вспомнив о питерских коллегах, Рогов помрачнел.

— И чего делать будем, Вась?

— Можно завтра еще попробовать... Тимофей не отказывается плавать.

— У него сегодня просмотр.

— У Тимофея?

— На солнце перегрелся? У Троицкого просмотр. Премьера!

— А, точно... И что?

— А если уедет? После просмотра снимутся — и в Португалию. На белой мечте...

— Д-а-а... Не подумал... — разочарованно протянул Рогов.— Остается Дворец...

— Кто же нас туда пустит... В калашный ряд... Плахов перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

— Я похожу, подумаю...

— А в 1960-м с конкурса была снята картина Жана Люка Годара «На последнем дыхании». Обращаю ваше внимание: без объяснения причин!.. А годом раньше такой же беспредел случился с фильмом Алена Рене «Хиросима, моя любовь». Кстати, тогда же, в 59-м, впервые появляется совместное коммюнике режиссеров французской «новой волны»,— не мог остановиться Егоров.

Ноги у Кристины удивительным образом оказались точно такие, как во сне. Длинные и чуть полноватые, как Егоров любил. И грудь такая... Нормального размера.

— Как много вы знаете! — восхищалась Кристина.— Вы, наверное, не впервые на фестивале?

— Конечно. Из года в год — почетный гость.

— Ух ты! А кто вы? Артист?

— Нет, хотя кое-где снимался... — с деланной скромностью приврал Егоров.

— Да, да... — припомнила Кристина.— Я, кажется, вас видела. Ой, точно! В рекламе! Вы там пиво пили!

— Нет, в рекламе я не снимаюсь,— обиделся Сергей Аркадьевич.— Не мой уровень...

Заснуть Плахову не удалось. Рогов «походил-подумал» очень быстро. Уже через пять минут он тронул Плахова за плечо.

— Поднимайся, хватит мечтать. Есть идея.

— Ну, выкладывай, — сладко потянулся Плахов.

— По дороге расскажу. Вставай. Времени-то мало.

— До чего?

— До сеанса.

Плахов встал и начал одеваться. До сеанса времени и впрямь было не слишком много.

Егоров, увлеченный болтовней, заметил своих коллег только теперь, когда они уже двинули с пляжа.

— Эй! — кликнул Сергей Аркадьевич.— Вы далеко?

— За мороженым,— бросил Рогов.

— Нам купите,— велел Егоров.

— Кто это? — удивилась Кристина.

— Мои ассистенты,— небрежно бросил начальник группы.

Кристина с уважением глянула на Егорова. С каждой минутой этот загадочный солидный мужчина нравился ей больше и больше.

— Тринадцать два раза, один раз наоборот,— брякнул Рогов.

— Чего?..— не понял Игорь.

— Да номер у него...

Они стояли в коридоре отеля перед номером 1331.

— Несчастливый,— сказал Игорь.— Не выйдет ничего...

— Может, это для него несчастливый,— решительно заявил Рогов и постучал.— Тем более что второй раз число «13» было повернуто наоборот.

Белов открыл дверь почти сразу. «Как живой,— подумал Плахов.— То есть, наоборот. Как в кино...»

— Здрасте, Олег Иванович...

— Добрый день, молодые люди... Вам автограф? — устало спросил Белов.

«Трудно все же быть знаменитостью, — подумал Плахов.— Нигде тебе прохода не дают...»

...В тот же самый момент о том же самом — о проблеме публичности — рассуждал Сергей Шалашов, прогуливаясь по набережной Круазетт с юным петербургским критиком Колей. Шалашов благоволил к Коле, учил его уму-разуму и уж тем более взял над ним шефство на фестивале, куда Коля попал впервые.