Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

Я вернулся в свое укрытие, чтобы приготовить обед, в котором сильно нуждался, и задать корма лошади, о которой не позаботился утром. Время от времени я выходил к опушке леса; но в павильоне никаких перемен не произошло, и на дюнах целый день никого не было видно. Вокруг не было ни души, и виднелась только яхта, дрейфовавшая без видимой цели. Но с наступлением сумерек она решительно двинулась к берегу, и я решил, что Норсмор и его друзья находятся на борту и ночью, вероятно, высадятся на берег. Это не только соответствовало таинственности приготовлений, но вызывалось и тем обстоятельством, что лишь к одиннадцати часам прилив мог достаточно покрыть Грэденские мели и другие опасные места, которые ограждали берег от вторжения с моря. Целый день ветер дул едва-едва, и море вследствие этого было довольно спокойным; но после заката непогода снова разыгралась. Было темно хоть глаз выколи. Ветер дул резкими порывами, временами налетал дождь, и приливные волны становились все сердитее. Я находился на своем наблюдательном пункте в кустарнике, когда на яхте вспыхнул фонарь, и я увидел, что она теперь значительно ближе к берегу, чем тогда, когда я видел ее в последний раз. Я решил, что это был сигнал, поданный Норсмором людям, дожидавшимся его на берегу. Поднявшись на дюну, я стал вглядываться, нет ли какого-нибудь ответа на этот сигнал.

Вдоль опушки леса вилась дорожка – кратчайший путь от усадьбы к павильону. Взглянув в эту сторону, я увидел не дальше чем в четверти мили быстро приближающийся огонек. Судя по колеблющемуся свету, это был фонарь, который нес человек, шедший по тропинке и часто останавливавшийся из-за жутких порывов ветра. Я мигом нырнул в кусты и нетерпеливо ждал появления нового персонажа. Это оказалась женщина, и когда она проходила мимо моего укрытия, я даже узнал ее лицо – то была глухая и молчаливая особа, нянчившая Норсмора в младенчестве и позже служившая в усадьбе.

Я последовал за нею на некотором расстоянии, пользуясь впадинами и пригорками, скрывавшими меня во мраке. Она не могла слышать моих шагов, потому что была глуха, а также из-за ветра и шума прибоя. Женщина вошла в дом и, тотчас же поднявшись наверх, открыла ставни и поставила свечу на одно из окон, выходивших на море. Вслед за тем фонарь на яхте был спущен и погашен. Цель была достигнута – пассажиры судна поняли, что их ждут. Старуха продолжала свои приготовления, и хотя другие ставни были закрыты, но я видел, как она переходила с фонарем из комнаты в комнату, потом из труб показался дым с искрами, что говорило о том, что камины затоплены.

Я был уверен, что Норсмор со своими гостями сойдет на берег, как только прилив покроет отмели. Переезду на шлюпке погода вовсе не благоприятствовала, и, наряду с любопытством, я испытывал страх при мысли о такой переправе. Правда, мой старый приятель был одним из самых эксцентричных людей, но эксцентричность в данном случае приобретала тревожный и мрачный характер. Движимый этими разнородными чувствами, я направился к бухте и лег ничком в небольшой впадинке шагах в шести от тропки, ведущей к павильону. Оттуда я легко мог разглядеть вновь прибывших и тут же приветствовать их, если они окажутся теми, кого я ожидал увидеть.

Незадолго до одиннадцати, когда прилив еще не достиг высшей точки и опасность сохранялась, у самого берега появился фонарь. Всмотревшись, я заметил довольно далеко в море другой фонарь, то и дело скрываемый гребнями волн. Ветер, все крепчавший с наступлением ночи, и опасное положение яхты у подветренного берега, должно быть, заставили всех поторопиться с высадкой.