Восточная мудрость - Омар Хайям, Конфуций, Саади Ширази, Лао-цзы

Пожаром грозящего бойся огня:

Ведь лучше единая смерть, чем резня.

Коль ты снисходителен будешь к ворам,

Как будто бы путников грабишь ты сам.

Казни, чтоб простыл от насильника след.

Насилье насильнику лучший ответ!

О милости к недостойным. Рассказ о жене и муже

Осиный на кровле заметивши рой,

Хозяин хотел его сбросить долой.

Жена возразила: «Не трогай ты их,

Бедняг не сгоняй ты с местечек родных».

Послушался муж. Но однажды напал

На женщину рой миллионами жал;

По дому, по кровле металась она,

От боли вопя. Муж сказал ей: «Жена,

Сама ты сказала мне: ос не тревожь,

Все вопли и стоны теперь для чего ж?»

Кто злому поможет, тем самым, поверь,

Он людям готовит немало потерь.

Заметив злой умысел, острым мечом

Покончи немедля с народным врагом.

Не может быть пес так же чтим, как и гость,

Достаточно, ежели бросишь ты кость.

Прекрасно сказал селянин: «Тяжелей

Навьючивать надо строптивых коней».

О сне безмятежном и думать когда ж,

Коль вовсе ленив и небдителен страж?

В военное время тростник лишь для пик,

А сахарный нам бесполезен тростник.

Добро не для всех. Одному – серебро,

Другого учи, сокрушая ребро.

Постройку на зыбком песке ты не строй:

Обрушиться может она над тобой!

* * *

Страдальцы любви, я завидую вам.

Знакомы вам язвы, знаком и бальзам!

Вы нищи, презрев и богатство, и власть,

Вам жизнь украшают надежда и страсть,

Вы пьете бестрепетно чашу тревог.

Вы пьяны словами: «Не я ли ваш бог?»

Для пьяных похмелия муть – вот беда!

И к розе в шипах острых путь – вот беда!

Но горькую чашу злосчастия ведь

Вы ради любимого рады стерпеть,

Не ропщет, кто страсти цепями пленен,

И путы порвать не старается он.

Хотя и безвестны сии бедняки,

Духовной путины они знатоки;

Упреки снося, пьяны страстью бредут:

Охваченный страстью, вынослив верблюд.

К их счастью пути не ищи: скрыт он тьмой –

Так мраком окутан источник живой.

Снаружи так жалок их вид, но внутри,

Как в городе с ветхой стеной – алтари.

Сгорает в огне мотыльком, кто влюблен,

Как червь шелковичный не вьет он кокон,

Всегда от довольства мечты далеки, –

Он жаждой томится на бреге реки.

Не мню, чтоб широко разлившийся Нил

Безмерную жажду его утолил.

Земное, как мы, полюбив существо,

Всецело любви предаем естество.

От милых ланит мы в безумьи весь день,

И ночью пред нами любезная тень.

Коль видим любимого мы пред собой,

Ничтожен и жалок нам мир остальной.

Коль злато наш друг презирает, оно

Становится глине иль праху равно.

Ах, мы на людей остальных не глядим,

Все сердце всецело захвачено им!

Все время в очах обожаемый лик,

А очи закроем – он в сердце возник.

Не в силах мы жить без сего существа,

И нам безразличны упреков слова.

Захочет он душу из тела извлечь –

Бестрепетно, радостно ляжем под меч.

Ах, если над душами власть такова

Земного, подобного нам, существа,

Что ж думать о тех, кто любови иной

Захвачен, затоплен всесильной волной?

Для высшей любви те пожертвуют всем,

И мир весь для них и не нужен, и нем.

Для истины свой позабудут народ,

Плененные кравчим, расплещут свой мед.

Нет средства от этих страданий и мук,

Скрывают они ото всех свой недуг.

«Не я ли ваш бог?» – в их сердцах навсегда,

Навеки в их душах ответное – да.

Отшельников ноги во прахе пустынь,

Но в душах пылает огонь благостынь.

Как ветер, незримы и живы, как он,