Каким образом Иисус Христос, с одной стороны, может обладать рациональной душой, как все прочие люди, а с другой – быть явлением Сына Божьего на земле? Потому, что «эта душа, принадлежащая Христу, так возлюбила правду, что, вследствие величия любви, прилепилась к ней неизменно и нераздельно, так что прочность расположения, безмерная сила чувства, неугасимая пламенность любви отсекли (у ней) всякую мысль о совращении и изменении, и что прежде было свободным, то, вследствие продолжительного упражнения, обратилось в природу» (О Началах, 2.6.5).

Здесь перед нами весьма утонченная, хотя и основанная в значительной мере на воображении, попытка понять природу и воплощение Христа – без сомнения, одно из наиболее продвинутых ранних объяснений, как Христос мог быть одновременно божеством и человеком. Но и она была оставлена позади в последующие годы, по мере того как богословы работали над уточнением своих взглядов, исключая любые подходы, которые они считали ересью или граничившими с ересью[132].

Тупики и широкие пути ранних христологий

Когда ересиологи II, III и IV веков обсуждали «еретиков», чье присутствие в своей среде они считали угрозой, то обычно описывали их как злобных, одержимых демонами распространителей лжи. Однако правда заключается в том, что фактически ни один еретик – ни тогда, ни теперь – не считал себя «еретиком» в том смысле слова, в котором использовали его древние ересиологи, а именно тем, кто распространяет ошибочные мнения. Никто ведь не думает, что распространяет заведомую ложь, и точно также никто не считает собственные мнения «ошибочными» – а если такое случается, исправляет их так, чтобы они стали верными. Почти по определению каждый рассматривает собственное мнение как «ортодоксальное» – по крайней мере в богословском смысле «верного учения».

Это одна из причин, по которой историки не используют термины ересь, ортодоксия и гетеродоксия в их сугубо оценочном, богословском смысле, чтобы описать, какие взгляды верны, а какие – нет. Люди всегда склонны считать собственные взгляды верными. Поэтому историки используют данные термины в нейтральном смысле, чтобы описать, какие взгляды в итоге были признаны истинными большинством верующих – или по крайней мере большинством церковных лидеров – а какие были признаны ложными.

Но поскольку в ранней Церкви все, выдвигавшие тот или иной взгляд, считали его верным, почти нет оснований предполагать, что, распространяя его, они действительно намеревались причинить кому-либо вред. Фактически все деятели ранней Церкви, о которых мы знаем, считали, что поступают правильно, и намеревались изложить таинства христианской веры как можно точнее. Но история не всегда относится благосклонно к благим намерениям.