Космопорт - Сергей Чернов (1999)

— Спасибо, Свет, — кое-как успокаиваюсь. — Правда спасибо. Отличная шутка. Дело вот в чём, друзья мои. Настоящая неудача — это когда, например, ракета взрывается прямо в жерле и наружу вылетают одни обломки. А что получилось у нас?

И я перечисляю все четыре пункта.

— Даже если ничего хорошего не обнаружим, тьфу-тьфу-тьфу! — становлюсь суеверным. — То можем смело сказать, что процентов тридцать успеха от теоретически возможного максимума у нас есть.

— А каков был максимум? — вопрошает Терас Артур Вяйнович, широкоплечий крупный блондин, наполовину эстонец. Речь не медленная, как в анекдотах об этой нации, но размеренная.

— Максимум состоял в том, чтобы вывести ракету на высоту двадцать километров и начать проверку режимов работы основного двигателя. Затем мы бы её всё равно взорвали. На первом этапе использования возврат ракеты не предусмотрен.

Артур Вяйнович у меня главный инженер строительства тоннеля. Флегматичный и основательный педант, этим меня и купил. Сманил его из казахстанской шахтостроительной организации.

— Всё, товарищи! Все по местам, у нас много работы!

13 мая 2032 г., пятница, время 10:15.

Космодром Байконур, около 7 км на северо-восток от старта «Симаргла».

С юга по степи мчались три машины, оставляя за собой длинные пыльные шлейфы. Ветер дул западный, поэтому правофланговый уазик шёл впереди, центральный пазик отставал метров на тридцать на параллельном курсе. Таким же образом чуть отставал левофланговый уазик. Пыльные шлейфы старательно копировали походный порядок автомобилей, шли в одном направлении параллельными курсами. Отличие состояло в том, что шлейфы сливались в одно целое и через полкилометра в экстазе размазывались по обширному пространству. Истончаясь и оседая на жёлто-серую землю.

Наперерез из глубины неба появляется десантно-штурмовой вертолёт и, снизившись до высоты в пару метров, вычерчивает пересекающийся пыльный след как запрещающий знак. Из брюха выпрыгивают солдаты цвета хаки с автоматами в руках. Быстро выстраиваются в цепочку с интервалом в восемь-десять метров. Отделение таким способом перекрывает ширину до сотни метров.

Вертолёт поднимается выше и садится сзади цепи военных в полусотне метров. Правофланговый уазик заворачивает в сторону и пытается объехать заслон. Крайний солдат, кивнув на команду офицера стоящего чуть позади в центре, непринуждённо поднимает автомат. После заученного движения раздаётся сухой треск автоматной очереди. Уазик резко останавливается перед цепочкой пулевых фонтанчиков.

Из уазика выпрыгивают трое в синей униформе Роскосмоса. Из других машин вываливаются остальные. Большинство в такой же форме, но есть и в обычной гражданке. Самый представительный и самый разозлённый из правофлангового уазика несётся, потряхивая небольшим брюшком к солдату, но резко останавливается, завидев угрожающее движение ствола.

— Все вопросы к командиру, — кивает в сторону солдат. — Ещё шаг ко мне, открою огонь на поражение.

— Совсем с ума тут посходили! — орёт высокий и представительный и трусцой мчится к офицеру.

Постепенно отдаляется от цепи солдат, которые провожают его стволами. Впрочем, судя по всему, держат направление стрельбы по ногам, если что.

Старший лейтенант с дерзкими глазами, лениво поведя мощным плечом, прикусывает зубами травинку. Он уже встал впереди цепи своих солдат. Насмешливо и презрительно смотрит на приближающегося гражданского начальника. С тем же выражением лица наблюдает, как тот восстанавливает порушенное стремительным бегом дыхание.

— Что здесь происходит⁈ — вдох-выдох несколько раз… — Вы что себе позволяете⁈ — опять внимание дыхалке.

Остальные приехавшие инстинктивно сбиваются в толпу за начальником.

— Кто вы такие? Откуда взялись? Не хотите отведать нагайки? — неожиданно заканчивает офицер со знаками отличия ВДВ.

Гражданский выпучивает глаза.