Стреляющие камни - Александр Щелоков (2007)

У входа сидела сгорбленная женщина с наброшенной на плечи пуховой шалью. В одном лице она являла кассира, торговавшего билетами, и контролера, который пропускал посетителей в залы.

— Здравствуйте, — сказал Андрей, и женщина, подняв голову, удивленно взглянула на него поверх очков. Сюда, должно быть, теперь входили не здороваясь. Дух перемен диктовал новые правила поведения, а по ним «господам» не обязательно замечать присутствие, суету и угодливость обслуги.

Они вошли в первый зал, и прямо перед входом Андрей увидел картину. Остановился перед полотном ошеломленный.

На фоне зимнего русского леса художник изобразил могучего мужчину в полушубке. Он стоял на морозе с непокрытой головой, и темные, с проседью волосы ниспадали на лохматый воротник. Пронзительно голубые глаза, окруженные лучиками мудрых морщинок, смотрели на Андрея с испытующим вниманием. Человек — назвать его мужиком у Андрея не хватило духу, — рыцарь, смелый, умный, гордый, не способный подчиняться ни давлению обстоятельств, ни напору чуждой воли, был настоящим русичем. Кто он? Лесоруб с топором на правом плече, который пришел в лес заготовить дров для дома и баньки, или крестьянин-партизан, затаившийся в чаще, неподалеку от дороги, по которой вот-вот пройдут враги? Художник не хотел до конца прояснять свои замыслы, и название картины «Северный орел» одинаково красноречиво помогало представить зрителю облик лесоруба-богатыря и витязя-патриота.

А рядом, до боли томя и волнуя душу, висело оправленное в раму из березовых плах, с сохранившейся по краям берестой, полотно «Ожидание». С него на Андрея сквозь заиндевелое, схваченное морозным узором оконце, из темноты горницы, освещенной трепетным пламенем восковой свечи, смотрели умные, печальные и ждущие глаза прекрасной женщины с толстой русой косой, которая живым золотом лилась и стекала по ее левому плечу.

Чего ждала она, русская дева-красавица? Только ли скорого возвращения суженого? А может быть, то сама истерзанная страданиями Россия у морозного окна ожидала гонца с поля брани с вестью о том, что наконец-то отбито нашествие черной рати, решившей опутать сильные плечи народа-богатыря тенетами, опоить его зеленым зельем, скрутить и бросить к своим ногам? Где же он, этот гонец? Спешит ли или запаздывает? А может, уже лежит где-то вдалеке, проколотый дамасской сталью купленного на Востоке кинжала и спрятанного до поры до времени под полой?

— Что молчите? — спросила Наташа.

Андрей взглянул на нее с удивлением. Спросил:

— Кто? Я?

— Извините, нет. Я спросила вон того старичка, с которым мы пришли сюда вместе.

Андрей тряхнул головой, будто отгонял наваждение.

Они провели в музее два часа. Потом Андрей проводил Наташу домой. Довел до подъезда, посадил в лифт, дождался, пока кабина тронется.

Когда он вышел из подъезда, к нему откуда ни возьмись навстречу шагнул кавказского облика парень, скорее всего армянин.

— Послушай, ты, — сказал он, бесцеремонно хватая Андрея за рукав, — эту бабу оставь, пока тебе не сломали шею...

Андрея сбило с толку слово «баба», которое он никак не мог связать с Наташей. Он переспросил:

— Не понял, что за баба?

Кавказец ощерил белые ровные зубы.

— Ах, дорогой, «баба» не интеллигентно, верно? Так я имэл в виду дэвушку.

— Если дэвушку, — теперь Андрей понял все и стал подражать акценту кавказца, — то давай вали отсюда по холодку. Мои дэвушки — нэ твое дэло.

— Смотри. Тебя пэрдупэрдили. Чтобы потом бэз обыды.

Андрей сгреб парня за грудки, рывком притянул к себе. Сказал, понизив голос до хрипловатого шепота:

— Слушай, ты, дитя гор. Дуй сейчас же бегом. И больше мне на глаза не попадайся.

Он увидел, как в безысходной ярости перекосилось чужое лицо, расширились и без того крупные зрачки. Андрей резко оттолкнул кавказца, и тот ткнулся спиной в стену дома.

— Ты понял, абрек?