Стреляющие камни - Александр Щелоков (2007)

— Это тебе так казалось, мальчик. Делать то, что хочется, может только тот, у кого в кармане миллион или по крайней мере заряженный пистолет. Пистолет я тебе дал. Теперь у тебя появился шанс стать самостоятельным. Так не упусти его. Запомни — настоящий мужчина всегда волк. И вообще, социализм — строй для баранов, капитализм — для хищников. Сильных, смелых…

— Мне твои разговоры не нравятся, — Белый, покрасневший до синевы от выпитого, громко икнул. — Ты, по случаю, не коммунист?

— Я реалист, — Железный ответил без всякой злобы. Что-что, а держать чувства в руках он умел. — Я точно знаю, что сто баксов больше десяти и этим измеряю все — от выпивки до политики…

Прасол не спеша приближал разговор к главному вопросу, который его волновал больше всего: какую цель ставили боевики, прорвавшиеся на землю России? Однако задавать его он не спешил. Надо было посильнее раскрутить Ныыма, заставить его выложить побольше мелочей, которые он был готов отдать без опасения провалить операцию Железного.

Чем дольше тянулась беседа, тем сильнее нарастало внутреннее напряжение Прасола. Он знал — к главному предстоит подойти осторожно и в то же время решительно. Если Ныым снова заупрямится, как в прошлый раз, или начнет врать, поиск правды может затянуться.

С Ныымом происходило обратное. С момента задержания, ставшего для него шоком, он не оставлял надежды на освобождение. Главное — добиться, чтобы с него сняли наручники. Сила, которую он все еще ощущал в себе, быстрые ноги, густой лес вокруг и, наконец, главное — острое желание смыться, — все это сулило шансы на успех. Однако русский не внял просьбе и наручников не снял. Теперь оковы давили не столько на руки, сколько на моральное состояние Ныыма, угнетали его. Влияла на настроение и погода. По мере того как солнце катилось по небосводу, забираясь все выше и выше, воздух прогревался, и на лес опускалась липкая, тягучая духота. Хотелось пить. От пережитого потрясения Ныыма начало знобить. Временами ему не удавалось сдерживать унизительную дрожь в коленях, и русский мог заметить, что он запугал пленника. Монотонность допроса, дотошность, с какой выспрашивались несущественные мелочи, притупляли настороженность. Желание сопротивляться медленно угасало. Ныым все острее ощущал, как на его плечи ложится страшная усталость. Одно желание все больше одолевало его: лечь бы на траву и заснуть, чтобы, проснувшись, узнать — все происшедшее было всего лишь сном. Мучительным, страшным, но исчезающим в момент, когда открываются глаза.

— Где Железный набирал людей? — Голос Прасола был монотонен и спокоен.

— Меня пригласил принять участие в деле Черный. Это Як Лаар. Мы с ним были на учебных сборах ополчения. Рядом спали. Он сказал, что можно быстро и хорошо заработать…

— Ты согласился сразу?

— Нет, только когда узнал, что заплатят тысячу баксов. Это большие деньги.

— Учитывая риск?

— Железный говорил, что риска не будет.

— Русские глупые и беспечные лопухи. Так?

Ныым пожал плечами. Ответить утвердительно он не рискнул. Зачем злить человека, у которого ты в плену?

— Ладно, оставим. А как ты думаешь, Ныым, я тебя нашел и взял случайно? Пошел в лес по грибы и наткнулся на тебя…

Ныым задумался. Вопрос резко выпадал из ряда тех, на которые он уже дал ответы, и потому сбивал с толку. В самом деле, неужели во всем виноват случай? Нет, такого не может быть. Выходит, русский бродил по лесу не случайно и знал загодя, что ищет? Значит, их планы не такая уж тайна? И вопросы, судя по всему, задаются не случайные. Похоже, русский только уточняет детали, интересуется незначительными мелочами. А раз так… Значит, Железный и вместе с ним все мы под колпаком. И теперь скрывай, не скрывай факты, дело обречено на провал. Черт с ними, с тысячей баксов! Куда хуже, если посадят в тюрьму или…

Это «или» пугало особенно.