Я чуть прищурился, сосредотачиваясь на образах. Вот Седой парит в небе, вот я появляюсь позади него, выйдя из Рывка, и выбрасываю вперёд Пронзатель, обвитый змеем воды, через миг…

— Намёк понял, молодой глава. Сестра так сестра.

Раздражение немного утихло. Привыкнув к скрытности за столько лет, неприятно, когда твои разговоры сопровождающие слышат, даже если парят в небе в паре сотен шагов от тебя. Властелины, чтоб их дарсы пометили.

Пересмешник снова подал о себе весть, коротко отчитавшись:

— Нашёл. Подлил. Подарок донесли. Подарку оказался не рад.

Я ухмыльнулся. Ве-ли-ко-леп-но.

А Рейка вошла во вкус.

— И это лучшие⁈

Через миг она уже была на ногах, с силой махнув веером и сметая со стола всё, что на него успели поставить. Я с интересом глянул в её сторону. Это не голая сила и тем более не техника, это был точный и хорошо отмеренный выплеск духовной силы, что немало говорило об умениях Рейки.

Взгляд старшего слуги перестал бегать, он даже стал немного выше ростом и твёрдо заявил:

— Госпожа, если вас не устраивают наши служанки, то я вызову лучших из самого дорогого Цветочного Павильона.

— Жду, — обронила Рейка и присела обратно. — Оценим уровень вашего ничтожного городишки.

— Но сначала, госпожа, вы оплатите то, что уже получили и то, что сейчас разбили.

Отлично, как с Рейкой-то всё ускорилось. Я поднял голову и спросил:

— Мне верно послышалось, что ты, ничтожный, сейчас заподозрил нас в том, что у нас нет духовных камней?

— Я бы не посмел, господин, — старший слуга даже не подумал опускать взгляда. — Я лишь попросил расплатиться за то, что вы уже получили.

— Первый раз вижу заведение, где платят до того, как поедят и выпьют.

— Вы уже поели, господин, и уже выпили.

— Какая наглость, — прошипела Рейка.

И я с радостью её поддержал, ударив уже сам волной духовной силы.

Старшего слугу вынесло вместе с занавеской, впрочем, как и ширмы вокруг, которые отделяли наш зал от остальных. Сил я вложил хорошо, с запасом, волна силы прокатилась по всему этажу, ломая хлипкие стены, старательно обходя людей, но переворачивая столы и подбрасывая вверх тарелки, подносы и кувшины.

Рассказчик замолк на середине слова, потерял всю свою вальяжность, важность и суровость, смешно пуча на нас глаза, принялся сгребать со стола свои книги.

Я же встал и громко спросил:

— Неужели я тихо назвал наши имена, когда сделал глупость сделать шаг на ваш порог? Так я повторю: мы Мар и Мира Гарой. Вашей дыре уже оказана честь принять у себя два таланта сильнейшего клана Пояса, а вы ещё и кривите рожу? Вы должны быть счастливы, что я вообще посетил вас, а вы ещё и денег требуете за эту милость?

В тридцати шагах от нас, в соседнем зале, отделённом всего лишь лёгкой, почти прозрачной занавеской, звериного вида мужик медленно встал, смахнул с халата вино и какую-то зелень, а затем с расстановкой произнёс:

— Сопляк, ты, похоже, первый раз вырвался из-под крылышка родителей и защитников? Кто дал тебе право так вести себя? Оскорблять заведение, гостей и город… Думаешь, если десять раз громко выкрикнешь своё имя, оно защитит тебя?

— Ты ещё кто такой? — я нахмурился, оглядывая его, отмахнулся. — не до тебя пока. Сейчас поставлю на место этого слугу, затем займусь тобой. Стой и жди.

Через миг мне пришлось выбросить в сторону руку, принимая на ладонь удар кулака.

— Понятно, — процедил я и снова повернул голову, встречаясь взглядом со звероватого вида мужиком, который использовал технику движения, чтобы добраться до меня, распоров по пути занавесь-стену. — Что же, тогда я объясню каждому в этой вонючей забегаловке, где его место. Твоё — на улице!

Выкрикнув это, я вернул мужику удар. Он тоже принял его на ладонь, а вот с Опорой у него что-то не сложилось, и я отбросил его от себя, заставив его пробороздить по полу сапогами.