Земли Ордена - Михаил Игнатов (2025)

— Вершин, которых я могу и так никогда не достигнуть? Даже за три сотни лет? В ближайшие годы Властелин имеет гораздо больше шансов выжить и достичь целей, чем Предводитель, на тридцать лет застрявший на десятой звезде.

— Молодой глава, ты гораздо сильней обычного Предводителя.

— И эти силы вряд ли исчезнут, — оборвал я Седого и буквально приказал Изарду. — Начинай.

Тот кивнул и на его коленях появился цинь. Перед тем как коснуться струн, Изард произнёс:

— Страх.

Воздух разорвала оглушительная мелодия. Каждое касание циня словно заставляло рваться сам воздух, нестись на меня могучей волной, бить в грудь, впиваться в уши, рвать мои внутренности.

То, что Изард иногда использовал, чтобы надавить на меня, выплеснуть в словах гнев, теперь неслось с каждым звуком струны, било и корёжило меня, за болью и попытками не свалиться под этими ударами духа я даже не замечал мелодии, которую играл Изард и не ощущал чувств и ощущений, которые он вкладывал в неё.

Когда это закончилось, я с облегчением застонал и едва услышал свой стон: мир звучал приглушённо, небесная энергия давила, во рту стоял отчётливый привкус крови.

— Я последний раз спрашиваю, Наследник, мне остановиться или продолжать?

Сглотнув, я спросил:

— Сколько мелодий занимает ритуал?

— Мелодий? — поднял брови Изард. — Лучшие гвардейцы создавали средоточие за сутки. Худшие выдерживали месяц и умирали.

— Месяца у меня точно нет, — криво усмехнулся я и вновь приказал. — Продолжай, старший!

Изард кивнул.

— Гнев!

Это оказалось ещё больней. Страх звучал тише, бил слабей, его удары переносились легче, но при этом сейчас, как ни удивительно, в отличие от страха, я различал мелодию гнева, слышал за болью и сквозь боль звучание струн, ритм и строй, слышал эмоцию, которую дух вкладывал в звучание циня.

Последний звук повис в воздухе тягучим тоном, не спеша гаснуть и исчезать. Я едва ли не шкурой ощущал, как он что-то задевает в кружащей вокруг небесной энергии, а главное, задевает во мне. Торопливо стёр кровь с губ тыльной стороной ладони и впился взглядом в Изарда, без слов требуя: ещё, дальше!

— Радость.

Эта мелодия снова далась мне хуже гнева, но я и не подумал отчаиваться. Мы только начали.

Каждая новая мелодия задевала что-то во мне то хуже, то лучше, звучала то ярче, то приглушенней, а то и вовсе заставляла оглохнуть, и я различал её только из-за бьющих по мне ударов, каждый из которых перетряхивал внутренности и заставлял кашлять кровью.

Кажется, трижды Седой просил остановить всё это, и трижды я затыкал его. Словами, когда ещё были силы и взглядом, когда сил говорить уже не осталось.

— Вглядывайся в себя, вслушивайся, — ворвалась в меня и мою боль мыслеречь Изарда. — Прислушивайся к тому, как отдаётся в тебе эмоция мира, ищи, как отзывается на эмоцию сама твоя основа, твоя душа, как она отвечает колебаниями духа и связанными с ним энергий Неба.

Даже силы выругаться не было. А чем я занимаюсь всё это бесконечное время?

Мысль сдаться мелькнула и тут же исчезла: я стёр её, уничтожил, разорвал на тысячи кусочков и развеял в пыль. Ни за что, никогда, я пройду это испытание, чего бы мне это ни стоило.

— Отыщи эссенцию — воссозданную тобой цельную силу Неба, отыщи эссенцию — своё уникальное понимание силы Неба, — донеслось до меня новое наставление Изарда. То самое, которого я не сумел понять сам два месяца назад.

Под ударами разрывающих пространство звуков я кружил по своему телу, сотрясаемому болью. Я видел сотни клубков тумана ран, которые расползались по мне, я видел духовную силу и стихию, видел, как звуки музыки колышут нити воды и сносят её туман, но не видел ни следа эссенции, не видел ничего, похожего на то, что дух показал мне в предмете.

Ещё. Нужно ещё.

С трудом разлепил губы, схватившиеся кровавой коркой, заставил онемевший язык шевелиться, вытолкнул из себя слова:

— Ещё… Громче…