Когда я вернулась, он был на том же месте, поэтому я села на кровать и повернулась к нему лицом.

— Я не могу этого сделать, Кронос.

В тот момент, когда я это сказала, я поняла, насколько это было правдой. Я не могла снова рисковать своим сердцем. Просто было чертовски больно, когда он в последний раз разбил его об пол, как будто это была старая рождественская безделушка, которую он ненавидел.

— Детка, мне чертовски жаль.

Детка? Черт возьми, нет. Ласкательные имена этого не исправят. Мои губы сжались, и я встала, сделав два шага, чтобы ударить его прямо в челюсть. Должно быть, он увидел, что это приближается, за милю, но даже не попытался уклониться от удара.

#Ой #Бля #Это выглядело как-то проще в кино

Когда я пожала ноющую руку, он рассмеялся, а я нахмурилась на него.

— Неплохо, моя маленькая Адская Гончая, — сказал он, потирая челюсть. — Нет никого более вспыльчевых, чем они, когда разозлены.

Разминая пальцы, я задавалась вопросом, смогу ли я ударить его снова, не сломав костей. У ублюдка было жесткое лицо.

— Ты не имеешь права называть меня деткой! — Я зарычала, отступая, чтобы снова сесть на кровать.

Он выглядел совершенно равнодушным к моей вспышке. Его глаза, его слова, его лицо, они просто тянулись ко мне с таким количеством эмоций, пытаясь заманить меня, но ничто не замедлило гнев, струящийся по моим венам. К этому шло долгое время.

Кронос встал, делая шаг ко мне.

— Стой! — Я подняла руки вверх, закрыв глаза, чтобы отгородиться от него. Мне нужно было найти в себе внутреннюю силу. — Не называй меня малышкой. Не извиняйся. Слова ничего не значат без действий. Ничего. Мне нужно, чтобы ты понял, какой чертовски опустошенной я была, когда ты бросил меня. Серьезно. Дело было не только в том, что я любила тебя. — Мои руки дрожали от ярости, когда я изливала ему свое сердце. — Дело было не только в том, что я беспокоилась о том, что ты имеешь дело с грехами, и я понятия не имела, все ли с тобой в порядке. Дело даже не в том, что ты послал свою бывшую жену нянчиться со мной, черт возьми, как будто хотел посыпать мои раны солью. — Я сделала глубокий вдох. — Это было потому, что ты знал, что мой самый большой страх — это остаться одной… Быть брошенной, как это делали все остальные в моей жизни… как ты сделал это. Я пыталась превратить себя в кого-то холодного и безразличного, кого-то, кто просто беспокоится о том, сколько у меня лайков в Instagram, потому что слишком сложно пойти глубже и потерять все это…

Я говорила все это с закрытыми глазами, но сейчас открыла их, почти спрыгнув с кровати, когда поняла, что он придвинулся ближе. Так близко. Наши лица были всего в нескольких дюймах друг от друга, на его лице была написана такая печаль, какой я никогда у него не видела.

— Ты заставил меня пойти глубже, — прошептала я, захлебываясь словами. — Ты заставил меня, блядь, волноваться. Я годами не любила никого, кроме животных, и тут появился ты, с твоим тупым поведением пещерного человека и дурацкими шутками. Я любила тебя.

Потекли слезы, потому что я была слишком слаба, чтобы сдержать их, и это было то, от чего я бежала всю свою жизнь — снова испытывать такую боль.

Потеряв маму в моем возрасте, я как будто оборвала всю свою жизнь. С тех пор я была сломлена.

— Мэйзи, любимая, — сказал он, прежде чем с трудом сглотнул, его челюсть работала, когда он пытался подобрать слова. Я никогда не видела его таким, наполненным таким большим… таким большим, по сути.

— Я знаю, что не могу сказать ничего, что могло бы улучшить ситуацию, но я обещаю тебе, я, блядь, никогда тебя не бросал. Я бы не смог, даже если бы захотел. Я был там каждый божий день, проверял тебя, оберегал и спасал этих чертовых животных, которых ты так любишь.

Этот ответ заставил меня замолчать, когда я уставилась на него, даже не моргая. Он был серьезен?