Разные лица - Семён Работников (1987)

Однажды Волынцев приехал раньше назначенного часа. Снег был такой белый, чистый, что Волынцев не удержался и написал на нем: «Я люблю тебя». А потом поехал назад. В этот день свидание не состоялось, но зато на снегу остались слова, которые Люба прочитала.

Зима была снежной и морозной, и не верилось, что когда-нибудь солнце наберет достаточно силы, чтобы прогнать мороз и растопить снега, укрывшие землю. Весь март держались морозы, но Волынцев задолго до тепла начал чувствовать весну. Полубольной, расслабленный ходил по селу, испытывал какое-то непонятное томление, тревогу.

Но весна всегда приходит неожиданно. Утром его разбудил странный звук. Вставать было еще рано, и он лежал на кровати, прислушиваясь. Марфа на кухне топила печь. Вдруг над окном снова закричал грач, и Волынцев понял, что пришла настоящая весна. Сердце забилось тоскливо и радостно. Он быстро оделся и вышел на крыльцо.

На макушке высокой ветлы сидел грач и оглашал округу своим криком. Это был грач-разведчик. Он кричал о том, что путь свободен, что можно лететь и обживать гнезда. Солнце поднималось над горизонтом, красное, точно от натуги. Утренник стоял сильный, но в красном свете солнца Волынцев видел накапливающуюся силу весны.

Днем он несколько раз выходил на улицу. Солнце разогрелось и пекло. В округе все как будто зашевелилось, и он явственно услышал музыку: снег, тая, звенел, булькала на разные голоса капель.

Солнце, точно спохватившись, трудилось с утра до темна, и даже ночью, когда уходило на короткий отдых, продолжалась начатая им работа. Низины синели талой водой, и свидания их на время прекратились. Не только пройти в другую деревню было нельзя, но из избы в избу с трудом можно пробраться. А солнце поднималось круче, светило ярче. Река работала в полную силу, но не смогла унести всей воды, получаемой ею от бесчисленных ручьев, и разлилась по лугу. Воздух стоял густой, тяжелый, как старое вино.

Натянув болотные сапоги, Волынцев пошагал прежней дорогой. В низине еще много оставалось воды, и мост через реку был разрушен паводком, будто рядом с ним разорвалась бомба. Настил унесло, сохранился только остов. Балансируя на бревне, он перешел мост и оказался на противоположном берегу. На поле кое-где сохранился снег, на котором были заметны лыжные следы, и жалко стало Волынцеву то время, когда он скользил на лыжах по снежной белизне и мороз обжигал его лицо.

Люба, в резиновых сапогах и брюках, ждала его на опушке леса, и в руках у нее был букетик медуницы. Она отрывала цвет и сосала сладкий стебелек. К губе ее прилип лепесток.

По дороге в Ивановское они рвали подснежники и медуницу.

В тот год Волынцев стал студентом университета, а Люба поступила в пединститут. Учились они в разных городах, но на каникулы неизменно приезжали домой, в небольшой город.

Первое время он очень скучал по зимней дороге, которая вела его из села в лес, по мерцающим огонькам изб, по запаху хлеба, который вдыхал, просыпаясь рано утром, по белому снегу, тишине и, конечно, по ней. Часто во время лекции или в библиотеке Волынцев, задумавшись, сидел в оцепенении. То время казалось таким счастливым, что он иногда спрашивал себя, уж не приснилось ли оно ему. Оно, конечно, никогда больше не повторится. Чтобы жить так, как он жил, надо снова стать наивным восемнадцатилетним юношей, а он менялся. Лучше или хуже становился — этого он не знал, но он менялся. Представление о жизни значительно расширилось, но вместе с тем какая-то робость вошла в душу. Себе он казался таким никчемным, заурядным, что испытывал отвращение, в то же время другие виделись значительными, умными, намного лучше его. Волынцев не знал, почему стал таким: учился нормально, без напряжения, но чувство неудовлетворения собой не проходило. Оно даже застоялось в нем.