Книга воспоминаний - Петер Надаш

Да, с нарочитой серьезностью подхватил я, мне тоже частенько хочется сделать что-нибудь запрещенное.

Он глянула на меня, прищурившись, словно пытаясь понять скрытый смысл моей плоской остроты, но я не ответил на ее взгляд, продолжая стоять без опоры среди деревьев.

У меня такой вид, чуть громче сказала она, как будто я постоянно нюхаю что-то вонючее, а затем, уже тихо и сдержанно, спросила, не обидела ли она меня чем-нибудь.

Я посмотрел поверх ее плеча, но все же заметил, как вызывающе и насмешливо качнула она головой, и подумал вдруг, сам потешаясь над своей мыслью, а что, если я сейчас опрокину этот красный ком и втопчу его прямо здесь, под деревьями, в землю; сжатыми челюстями я так и чувствовал, как я ее топчу.

Мысль о насилии вызвала у меня отвращение; в напряженном молчании я представил себе, как после убийства возвращаюсь в квартиру на Штеффельбауэрштрассе, швыряю пожитки в свой чемодан, сажусь в самолет и с высоты замечаю ужавшееся до крохотной точки место преступления и предательский красный цвет, мелькающий среди зелени крон.

Просто женщина борется с идиотскими муками надвигающейся старости, подумал я, но почему их всех так волнует молодость? однако досада и отвращение, которые я ощущал, были связаны не со старением, а, напротив, с тем странным влечением, которое я испытывал к разрушению естественных форм, потому что я любовался размытыми увяданием чертами ее лица, и ее борьбой с этим увяданием, и тем, что она беззастенчиво демонстрирует это мне, тем самым давая мне больше, чем если бы она была молодой и лощеной.

Собственно говоря, ей жаль, что она не влюблена в меня, сказала она.

Еще как влюблена, так и хотелось сказать мне.

Она даже представила как-то, окрыленно продолжала она после паузы, по-видимому, неверно истолковав мой дрогнувший от напряженных мыслей взгляд либо не успокоившись еще от вырвавшегося у нее невольного и предательского признания, словом, она представила себе, как я выгляжу обнаженным.

Судя по лицу и рукам, по всему, что видно из-под одежды, она полагает, что я дряблый и несколько ожиревший, сказала она, и если не буду следить за собой, то скоро стану таким же противным, как Лангерханс.

И весь я какой-то вкрадчивый, такой добрый, порядочный, незаметный, услужливый, ну просто сама любезность, что кажется, будто у меня нет ни мускулов, ни даже костей, и больше всего мне бы подошла совершенно гладкая, эстетичная голая кожа, и было бы совершенно естественно, если бы от меня абсолютно ничем не пахло.

Я подошел поближе и присел перед нею на корточки; в таком случае, сказал я, взяв из ее руки сигарету, может, она расскажет, в какой ситуации она все это представляла, мне было бы интересно.

Она следила за сигаретой, словно бы опасаясь, что я выкурю слишком много, и в то же время испытывая щекочущее наслаждение от того, что через сигарету ее губы все же коснулись моих, а затем быстро взяла ее у меня, при этом, как мы ни старались, наши руки все же столкнулись, и в момент столкновения мы оба так напряглись, словно в любую минуту могла разразиться какая-то катастрофа.

Но вообще-то, сказала она грудным хрипловатым голосом, внешность обманчива; и возможно, что все мое тело лишь кожа да кости, настолько в действительности я жесток.

Но почему она не ответила на вопрос, спросил я.

Она не хотела меня обидеть, сказала она, прежде чем затянуться.

Ну это ей вряд ли удастся.

Жизнь, конечно, полна недоразумений, сказала она, потому что когда я с ней говорю, у нее возникает ощущение, будто она погружается в тесто, но это не обязательно плохо.

Не надо друг друга обманывать, она представляла себе не меня, сказал я, ибо я для нее не более чем некое необходимое дополнение, небольшой дополнительный тренинг, чтобы размять суставы.