Книга воспоминаний - Петер Надаш

Когда в сумерках я с нарочито рассеянным видом стоял у окна моей съемной квартиры на улице Вайсенбургер, готовый в любой момент, не стыдясь за подглядывание, скрыться за занавесью, и мог беспрепятственно наблюдать за одной повторяющейся дважды в неделю сценой, то всегда ощущал то же трепетное волнение, как при исследовании древней фрески, потому что, как в античном рассказе, где при всей абстрактности и призрачной воспаренности действия всегда очень точно и прозаически указано время и место происходящих событий, так и тут, относительно этой уличной сценки, я всегда был уверен не только в том, что увижу ее в час заката, но и в том, что то будет вторник или же пятница; так что волнение наступало, как по расписанию, ощущаемое глоткой, желудком и даже пахом; и я затрудняюсь сказать, какая картина была для меня важнее – античная фреска или та, которую я мог наблюдать через оконное стекло, называя ее реальной, живой, во всяком случае именно этой сценой я собирался начать свой рассказ, но самого наблюдателя с его эротическими творческими фантазиями обязательно исключить, то есть подать историю не таким образом, будто ее кто-то наблюдает, а в ее непосредственном протекании, так, как она разворачивается, всегда одинаково, повторяя саму себя; внизу останавливается конный фургон; на соседней Вёртерплац уже зажглись газовые фонари, но фонарщикам, прежде чем добраться до нашей улицы, нужно еще обойти всю площадь и, приподнимая длинными, с вилочками на конце шестами продолговатые стеклянные колпаки, с помощью той же вилочки увеличить голубоватое, с желтыми языками пламя; однако еще не стемнело, дневной свет еще не совсем угас, когда в тени окаймляющих улицу молодых платанов перед подвалом мясной лавки, что расположена напротив, останавливается крашенная белой краской повозка и с козел, обмотав вожжи вокруг тормозной рукояти, спрыгивает стройный возница; зимой или в ветреную погоду он быстрым движением выхватывает из-под сиденья две серые попоны и набрасывает их на взмокшие спины лошадей, чтобы те не простыли, пока длится сцена, а если тепло, стоит осень, весна или лето, когда румяные сумерки шелестят не остывшим еще ветерком меж деревьев и закопченных щипцов доходных домов, то это действие опускается, и возница, предварительно щелкнув по голенищу кнутом, помещает его рядом с вожжами; к этому времени три женщины уже всегда стояли на тротуаре рядом с повозкой, и поскольку я наблюдал за ними с высоты пятого этажа, затененного козырьком крыши, то фургон не скрывал от меня их веселых и ладных фигур, головы их одна за другой только что показались в проеме над крутой, спускающейся в подвал лестницей; одна из троих была чуть полнее, но далеко не толстушка; она была матерью двух незамужних девушек, но выглядела, во всяком случае на таком расстоянии, ненамного взрослее их и казалась скорее старшей сестрой двух близняшек, которые и внешностью, и движениями, конечно же, походили одна на другую как две капли воды, и отличить их можно было только вблизи, по цвету волос, потому что одна была пепельно-белокурая, а у другой белокурые волосы имели рыжеватый оттенок, но голубые глаза на их пухленьких белых личиках были одинаково глуповатые; я знал их, хотя никогда еще не спускался в выложенное белым кафелем нутро мясной лавки, но порой мы встречались на улице, когда во время обеденного перерыва они, взявшись под ручку и синхронно покачивая юбками, отправлялись прогуляться по площади, иногда же, заглянув в зарешеченное окно подвала, я видел их за прилавком, как они, засучив вышитые рукава блузок, словно две разгневанные богини, разделывали ножами какие-то окровавленные куски мяса; ну а благодаря хозяйке, добрейшей госпоже Хюбнер, у которой я не только квартировал, но и столовался и которая закупала у них для меня колбасы и прочие мясные продукты, я знал о них все, что только можно узнать из кухонных сплетен, однако об этих, известных всей улице личных подробностях, я в своем повествовании даже не собирался упоминать, потому что меня волновала сама эта сцена, ее протекание, ее, так сказать, немая хореография и разворачивающаяся при этом волнующая система взаимоотношений.