Книга воспоминаний - Петер Надаш

Несмотря на дурные предвестия, коих было немало, я все же решил поддаться ее уговорам и провести вечер вместе с ними, «ну действительно! почему вы такой несносный? почему бы вам не пойти? почему заставляете вас упрашивать, когда я этого так хочу! ах, эти мальчишки, они меня просто с ума сведут! у вас будет возможность с ним познакомиться, он весьма замечательный экземпляр, но вам не придется меня ревновать, потому что вы более замечательный! Зиглинда, будь так любезна, попроси и ты, пусть он составит нам компанию! ну я умоляю вас, я! неужели вам этого недостаточно?» – задыхаясь, нашептывала она, играя на этот раз неумелую юную соблазнительницу, и прильнув ко мне своим хрупким телом, вцепилась мне в локоть; устоять под этим игривым напором было довольно трудно, но отправился я вместе с ними вовсе не потому, что меня подстегивало любопытство, не говоря уж о ревности! и не потому, что меня заинтриговали их, по-видимому, довольно превратные отношения, а скорее всего потому, что с того момента, когда Тея, которой наконец удалось оторвать свой исполненный ужаса и любовной страсти взгляд от обнаженного торса Хюбхена, и она, повернувшись к нам, встретилась с моим взглядом, тоже жадно распахнутым от внимания и от зрительского, не побоюсь сказать, сладострастия, словом, с того момента я тоже всем своим существом был вовлечен в тот процесс, который разыгрывался в душе актрисы где-то на зыбкой грани между профессиональной и личной искренностью, и было еще неизвестно, не получит ли эта сцена, которую на самом пике с бесцеремонной грубостью прервал режиссер, продолжение между нами двоими, ибо в том, что остановить ее невозможно, не было никаких сомнений.

Тем не менее игра, которую мы с ней вели, была совершенно трезвая, и ни один ошибочный или неконтролируемый взгляд не мог бы эту игру сбить с намеченного в ясном уме пути – подобное могло разве что добавить ей остроты, лишним поворотом, новым сплетением чувств сделать более смелым и жарким то, что, в сущности, было и оставалось холодным; как будто мы свысока, очарованные сознанием собственного интеллектуального превосходства, говорили друг другу: нет, нет! мы способны перенести даже такие случайные инстинктивные взгляды и не будем, подобно животным, набрасываться друг на друга! нас связывает самый горячий, охватывающий все детали и даже детали деталей взаимный интерес, который каким-то, в известной степени противоестественным, образом остается в сфере деятельности сознания именно для того, чтобы делать заметными любые движения грубых инстинктов! ибо наш интерес друг к другу столь интенсивен, что ни на минуту не позволяет проявиться совершенно необходимым для нормальной близости человеческим слабостям; и это вовсе не исключительное явление, каким оно может показаться на первый взгляд: достаточно вспомнить влюбленных, которые, достигнув вершины влечения, граничащего уже с самоуничтожением, не способны соединиться физически до тех пор, пока из сферы духовного наслаждения не опустятся к более приземленной близости, пока дух их любви не сожмется под унизительным давлением физических мук и они, именно через эти врата совместных невыносимых мучений, не достигнут освобождающего удовлетворения – нет, не вечного, а только сиюминутного блаженства, попав, стало быть, не туда, куда они направлялись, а туда, куда им позволило тело.