Невеста сумеречной Тени - Мари Дюкам (2024)

— Но, если вам, миледи, это снадобье не подходит, есть ещё вот это. — Отто извлекает из ящика другую склянку, в которой насыпан какой-то порошок. — Растворите две ложки в воде, выпейте и через полчаса всё пройдёт.

— Слава богам! — Я хватаю флакончик, тут же пряча его в кошель на поясе. — Думала, это никогда не закончится.

Отто, хитро прищурившись, улыбается, видя моё облегчение.

— Спасибо, господин Рейснер, — говорю я, одёргивая юбку. — Хорошего дня.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, как он негромко говорит мне вслед.

— Вы не спрашивали совета, миледи, но позвольте я всё-таки его дам. Расскажите князю, он будет рад такой новости. Тем более ему, как будущему отцу, нужно это знать.

Я замираю, так и не отодвинув занавесь. Проклятье, конечно целитель обо всём догадался! Интриганка из меня паршивая, чего уж. Помявшись на пороге, я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на Отто.

— Думаете, он будет рад? — шёпотом спрашиваю у целителя, а у самой ноги аж подкашиваются. — У него столько планов… И тут это. Он отошлёт меня в Вейсбург, забудет обо мне, пока я не рожу, а потом уже всё… Любовь пройдёт, и я стану такой же, как Катарина, сходящей с ума женщиной с младенцем на руках.

Отто улыбается, но мне не до смеха. Снова подступающие слёзы душат горло, я падаю на кушетку, цепляюсь в её края онемевшими пальцами.

— Ну что вы, миледи, — успокаивающе говорит целитель, присаживаясь рядом.

Он берёт меня за руку, гладит по тыльной стороне ладони, как маленькую девочку, не обращая внимания на крохотные искры Сияния, мелькающие между моими пальцами. Я всё ещё не научилась контролировать его, хоть после свадьбы и прошло уже два месяца. Одно хорошо: этот дар такой же скромный, как и доставшееся от родителей Исцеление.

— Его высочество любит вас, — продолжает утешать меня Отто. — И он вовсе не такой, как император, простите мне эти слова. Поговорите с ним. Вот увидите, вместе вы сможете найти решение. Вы нужны ему не меньше, чем он вам, а сейчас — особенно. Не прячьтесь от князя. Уж вам-то известно, к чему может привести ложь.

От его слов тугой узел в груди слабнет. Я вздыхаю, утирая глаза. Отто прав. Я ведь пообещала себе, что не стану скрывать от Эмиля свои даже самые безумные мысли, но при первой же трудности снова принялась врать.

— Спасибо вам, — лепечу я, стараясь улыбнуться.

— И давайте я всё-таки вас осмотрю, — предлагает Отто, и теперь я смело протягиваю ему руку.

* * *

Мы едем на приём к градоправителю Гранцбурга верхом. Я отказалась от кареты по одной простой причине: хочу быть ближе к Эмилю. Сегодня третий день, как я узнала о беременности, но так и не набралась смелости рассказать об этом мужу. К счастью, Отто меня не торопит, только ежедневно проверяет под тем или иным предлогом моё состояние. Выданный им порошок работает, и мне больше не приходится переживать об утренней тошноте.

Дорога от лагеря к городу долго петляет по лесу. Глубоко вдыхаю свежий морозный воздух, любуясь подбирающейся зимой. Остатки листьев на деревьях с трудом держатся, присыпанные мокрым снегом, на дороге грязь вперемешку с покрывшимися льдом лужами, но всё это мне нравится. Никогда не любила позднюю осень и зиму, а вот поди ж ты, сейчас я смотрю на природу совсем другими глазами. Есть что-то притягательное в наблюдении за неумолимо сменяющими друг друга временами года.

Замечаю, что Эмиль с улыбкой наблюдает за мной. Подъезжаю ближе. Надо сказать ему, вот только когда?

Дорога взбирается на пригорок, откуда открывается вид на Гранцбург, лежащий в долине. Из многочисленных труб идёт дым, уходя столбами в ярко-голубое небо, низкое солнце играет на черепице крыш, растапливая выпавший вчера снег.

Мы с Эмилем легко преодолеваем подъём, но карета буксует. Солдаты спешиваются, помогают лошадям, подталкивают экипаж, не давая скатиться назад, и я вдруг решаюсь.

— Может, пройдёмся? — предлагаю с надеждой, что муж откажется.

— Давай.