— Ага, я возьму пару бургеров и немного картошки. Может быть, луковые кольца и хот-дог. Отойди в сторону, Очкарик — дай-ка я покажу тебе, как это делается.

— Должно быть, настоящее пиршество, — сухо сказала она. Когда я обошёл её, чтобы сделать заказ, я понял, что впервые за недели могу спокойно дышать. Она была воплощением двадцати вещей, которые меня раздражали, но в то же время её присутствие странным образом успокаивало.

Может, это из-за того лёгкого блеска в её глазах, словно она ждала чуда в любой момент. В её взгляде читалась такая надежда, что она невольно передалась и мне, что было опасно, но слегка опьяняло.

Мы взяли еду, сели за столик, и пока она болтала, заполняя тишину, выдавливая из трех пакетиков с кетчупом каждую каплю, как сумасшедшая, мне внезапно пришло в голову, что я не хочу, чтобы она так себя чувствовала. Будто она не знает, как вести себя рядом со мной. Будто она ждёт, что я обязательно окажусь козлом.

Но ради всего святого, я не всегда веду себя как козел.

— Ну, и насколько всё было плохо? — спросил я, разворачивая один из своих бургеров и протягивая руку, чтобы взять один из её пятнадцати пакетиков с кетчупом. — Расскажи мне всё о разводе.

Она перестала выдавливать кетчуп, и брови её поползли вверх.

— Зачем мне рассказывать это тебе?

— Потому что я знаю, как это чертовски тяжело, и я тебя понимаю.

Я выдавила кетчуп на обёртку, а затем обмакнул в него бургер. Было видно, что она мне не доверяет, чёрт возьми, мы ведь практически незнакомы, так что это понятно. Но я никогда не забуду выражение её лица в самолёте, когда я обмолвился о разводе.

На долю секунды её колючая манера общения полностью испарилась.

Морщинка между её бровей, то, как она тяжело сглотнула, её глубокий вдох — всё это выглядело так, словно я её под дых ударил.

Она быстро взяла себя в руки, но выражение её лица преследовало меня потом.

Настолько, что вот я тут, пытаюсь убедиться, что с ней всё в порядке.

Как же это нелепо. — Мы как солдаты, сравниваем шрамы и истории наших паршивых сражений. Те, кто там не был, не поймут, но мы-то понимаем.

Она фыркнула, словно не совсем соглашаясь, но её брови вернулись в обычное положение, когда она сказала: — Вообще-то, это ужасная аналогия.

— Согласен, — сказал я, откусывая, — но несчастье любит компанию, а я — несчастный кусок дерьма. Так что расскажи мне всё.

Глава 9

Бейли

— Самое странное, что все, похоже, нормально это воспринимают, кроме меня, — я поставила локоть на стол и подпёрла подбородок рукой, пока Чарли доедал свой третий чизбургер. — Чувствую себя единственной, кроме малышей, кто не может просто смириться с разводом и приспособиться.

Это была чистая правда. Ради бога, мне было семнадцать, и в следующем году я закончу школу. Практически взрослая. Так почему же мне до сих пор невыносимо грустно, когда папы нет рядом на школьных мероприятиях? Когда у художественного клуба была выставка, и наши работы висели в настоящей галерее, я весь вечер высматривала его, словно он бросит всё и прилетит с Аляски, чтобы сделать мне сюрприз. Спойлер: он этого не сделал.

И почему, когда к маме приходил её парень, и, растянувшись на диване, смотрел телевизор в носках, будто он член семьи, я запиралась в своей комнате с всепоглощающей тоской по дому, которая, казалось, физически душила меня?

Чарли покачал головой и сделал глоток содовой.

— По крайней мере, ты держишь всё в себе, как типичный зажатый представитель типа А.

— Во-первых, — сказала я, удивлённая тем, что не только делюсь своей историей с ним, но и получаю удовольствие от общения, — я не зажатая.

За последние полчаса он был вторым человеком, который назвал меня зажатой. Обидно, однако.

— Во-вторых, — продолжила я, — с чего ты решил, что я отношусь к типу А?