На той стороне - Елена Добрынина (2022)

Николя вернулся с тремя бокалами шампанского в руках. Еле донёс, все-таки для того, чтобы разносить напитки, требовалась особая сноровка. У Николая имелась сноровка эти напитки употреблять, а вот носили их обычно официанты. Но он человек не гордый, и сам спустится за шампанским для дам, если того требует замысел. А замысел у него определенно был. Он уже в красках представлял, как в последнюю очередь отдаст бокал Аннет. И обязательно коснётся её руки своими пальцами. Представлял, предвкушая, как ее маленькие пальчики задрожат от его прикосновения. Пока что он чувствовал, что проигрывает этой зеленоглазой колдунье. И это его дико злило. Молодой граф привык во всех амурных делах выходить победителем. В большинстве случаев именно он решал, какая дама упадет к его ногам. Стервозная гувернантка, которая божественно держалась, когда он целовал её, лишала его воли и разума. Он готов был волочиться за ней как пылкий юноша, который только познает искусство любви и еще чистосердечно отдается всем своим чувствам. Он не думал о разочарованиях и горечи, которые часто любви сопутствуют, а все его мысли были сосредоточены лишь на том, как вызвать в ней ответные чувства, как задеть ее, как понять, что она тоже к нему не безразлична. Он боялся даже представить, что будет, если эта чертовка ответит на его поцелуй. В том, что он обязательно случится, Николай даже не сомневался. Он, конечно, привык иметь дело с опытными дамами и терпеть не мог этих игр в невинность, но в голове никак не могло уложиться одно противоречие — с одной стороны строгость и выдержка Анны и с другой эта её горячая, даже страстная натура, которую он видел, когда они оставались наедине. Это ни на что не было похоже, волновало кровь именно тем, что ни то, ни другое не было наигранным. Он всё пытался разгадать это ее свойство, и никак не мог.

Николя поставил бокалы на парапет широкой мраморной лестницы в фойе, рядом с матерью и сестрой. Но ни Гнездилова, ни Анны Алексеевны с ними не было.

— А где же наш советник надворный? — С напускным равнодушием спросил он.

— Аннушка плохо себя почувствовала и Александр Сергеевич, как истинный джентльмен, вызвался её сопроводить подышать. — Ответила матушка.

У Николая будто бомба в мозгу взорвалась, так его вдруг ослепило ревностью и гневом. Значит, так!? Пока он как половой в трактире бегает за шампанским, она, та что целовалась с ним перед театром, уже уединилась с Гнездиловым?

— Николай, ты куда? — Услышал он за спиной голос матери, а сам уже мчался к крыльцу словно ослепленный.

— Сумасшедший дом какой-то! — Всплеснула руками Татьяна Александровна и устало прикрыла глаза.

* * *

Аня и Иван летели по вечернему Петербургу. Детина остервенело стегал лошадей и те бежали, что есть мочи. Девушка вжалась в сиденье, уцепившись в борта руками, да так, что костяшки пальцев побелели. Пролетку неимоверно трясло. Из-под колёс летела грязь и вода, с неба падал мелкий и противный моросящий дождик. С усилием, с помощью одной руки Аня накинула на себя капюшон. Иван притормозил на повороте, и она вдруг явственно услышала конский топот сзади. Сердце бешено заколотилось. Никак погоня? Страх опустился липким комком куда-то в желудок, ей стало физически тошно, потому что под светом где газовых, а где электрических фонарей, она увидела догоняющего их надворного советника. Что будет, если их настигнет Гнездилов? Если честно, когда Аня слышала от Порфирия Георгиевича и Аси предостережение о том, что за ними ведут охоту, не придавала этому значение. Ей даже казалось, что всё это слегка надумано, преувеличено. Сейчас же, трясясь как груша в коляске на октябрьском холоде, она очень хорошо поняла, что это не шутка.