Что он увидел ее через всю комнату на том дурацком мероприятии Wine Down в Напе и почувствовал себя так, будто летающий младенец выстрелил ему в грудь стрелой? Что его ладони вспотели из-за женщины впервые за эту ночь? Он уже был в той венской деревне, держа в одной руке корзину для пикника, а в другой — акустическую гитару. Боже, она была такой красивой, интересной и чертовски веселой. Где она была всю его жизнь?

О, но потом как-то все пошло к чертям. Он позволил своей гордости помешать… что? Что бы произошло, если бы он просто воспринял ее словесное неодобрение своего вина на подбородке и двинулся вперед? Что, если бы он не приравнял это к неодобрению стремлений своего лучшего друга? Есть ли смысл сейчас интересоваться всем этим дерьмом?

Нет.

У него кончился капитал. Винодельня была настоящей катастрофой. Он был посмешищем на острове Святой Елены и втоптал в грязь имя своего лучшего друга.

Пора идти, чувак.

— О, Натали. — Он хлопнул себя ладонью по груди. — Очевидно, я хотел покрутить тебя на вершине горы в Вене, пока наши дети резвились и гармонировали в занавесках. Разве ты не знала?

Она моргнула несколько раз, и выражение ее лица стало ровным, когда она снова ступила на траву. Августу пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не дотянуться до нее.

— Ну, — сказала она, ее голос звучал немного ржаво. Черт возьми . -Проведи прекрасный вечер дома с твоими отсылками к «Звукам музыки» и уютным гнездом винных крыс. Надеюсь, ты платишь им прожиточный минимум.

— Это больше не будет моим домом. — Он махнул рукой в сторону события, которое все еще шло полным ходом позади них, судьи фотографировались со зрителями, на серебряных подносах подавали еще вина. — Этот конкурс был для меня. Я иду дальше.

Она рассмеялась, как будто он шутил, и немного успокоилась, когда он просто посмотрел в ответ.

— Ух ты. Ты действительно не можешь принять немного конструктивной критики, не так ли?

Август усмехнулся.

— Это то, что было? Конструктив?

— Я думала, что «морские котики» должны быть крепкими. Ты позволяешь виноделию сломить тебя?

— У меня нет бездонного банковского счета, как у некоторых людей в этом городе. Если непонятно, я говорю о тебе.

Почему-то это заставило ее рассмеяться. Повисла пауза, затем она сказала:

— Ты меня раскусил, Август. Поздравляю. — Она повернулась на носке своего высокого каблука и умчалась прочь, двигая этой кожаной юбкой из стороны в сторону в самом жестоком прощальном кадре в мире. — Мои искренние соболезнования городу, в котором ты окажешься в следующий раз, — крикнула она через плечо.

— Особенно женщинам.

— Ты бы так не говорила, если бы отказалась от отвратительного притворства и пошла со мной домой. — Почему-то каждый ее шаг в противоположном направлении заставлял его желудок сжиматься все сильнее и сильнее. — Еще не поздно, Натали.

Она остановилась, и он затаил дыхание, до этого самого момента не полностью осознавая, как сильно он на самом деле хочет ее. Может быть, нуждается в ней. Продолжающийся поток его крови, казалось, зависел от ее реакции.

— Ты прав, еще не поздно, — сказала она, повернувшись, закусив губу, и ее глаза стали такими уязвимыми, что у него в горле застрял глоток. Я больше никогда не буду груб с ней. — Уже поздно, — закончила она, взмахнув мизинцем, выражение ее лица сменилось с беззащитного на ядовитое. — Иди к черту, Август Кейтс.

Его желудок сжался, оставив его почти слишком запыхавшимся для ответа.

— Ад, да? Твое старое прибежище, верно?

— Ага! — Она даже не потрудилась обернуться. — Вот где я встретила твою маму. Она сказала, что лучше будет жить в аду, чем пить твое вино.