– Я бы не хотел, чтобы это стало известно отцу. У него и так проблемы с сердцем… – Макс дождался, когда Егерь подтвердит его просьбу кивком. – По поводу дел Дениса. Я не всегда был в курсе, от отца и вовсе держалось в тайне. Для него то, чем нравилось заниматься Денису – разврат и грязь. Я про ночные клубы со свободными нравами и дополнительными услугами, про вечеринки, которые он устраивал, конкурсы красоты, сам понимаешь какие. Отбор актрис для порнофильмов и частных вечеринок. Я еще буду разбираться с его документами, возможно, что-то конкретное выясню. Но мне кажется копать надо именно там. Тянуло Дениса в грязь. Вот и расправа стала грязной и противной. Вот… – Макс протянул Егору пару листков, сложенных в четверо. – Это то, что я пока нашел. Но почти все, как Денис называл, «проекты» из этого списка завершенные.

Егор кивнул.

– Мы проверим. Спасибо.

Егор вышел. Его сразу облепило липким и противным потом. На лбу собрались крошечные капельки, они образовывали ручейки и текли по лицу. Рубашка приклеилась к телу. Егерю стало настолько противно, что мысли переключились только на то, чтобы быстрее добежать до машины. Серега как назло не подъехал, стоял в дальнем углу парковки под деревом. Заснул, что ли?

Егерь уже одолел половину заасфальтированной разгоряченной сковородки, когда машина сорвалась с места и подъехала к нему.

– В офис, – оповестил Сергей.

Егор удобно устроился на заднем сидении и погрузился в раздумья.

В кабинете оказалась только Вероника. Она звонко стучала по клавишам. Подняла на шефа туманный взор и сразу снова утонула в ноутбуке. Видя ее отсутствующий взгляд, ему иногда казалось, что она сама превращается в цифровой код, словно в известном фильме «Матрица», и вся уплывает в интернет и лавирует между струящимися столбиками, скачущими числами, рябящими в глазах символами.

Он окинул взором кабинет. Для начала уселся за свой стол и принялся внимательно изучать дело Юрия Симонова. Вероника отработала отлично. Новая папка стала раз в шесть меньше.

Сама Вероника не обращала на него внимания. Каждый занимался своей работой. Его ребята привыкли, что шеф рядом и в то же время отгораживается от них невидимой стеной задумчивости. Изучает или составляет бумаги за столом, вальяжно развалившись на диване с чашкой кофе, размышляет. Иногда раскладывает фотографии или карточки с мыслями на придиванном столике или стоит, словно истукан, перед доской с магнитиками и материалами по делу.

Вообще у него был свой кабинет. Строгий и дорогой, как и полагалось по регалиям занятости и важности. С гигантским, словно трон, кожаным креслом, столом, на котором можно играть если не в футбол, то точно в теннис. Со всеми необходимыми для пафоса и значимости атрибутами. Мраморными и малахитовыми статуэтками, диваном на бронзовых ножках, мохнатым ковром и канцелярским набором из дерева ценных пород. Триколор и портреты самых главных на стене не оставляли сомнений куда вы пришли. Но Егерь не любил свой кабинет. Он лишал его умственных способностей и полнил. Как бы смешно это не звучало, но едва он присаживался в кожаное кресло, начинал чувствовать себя толстым и неповоротливым телом и умом, чиновником, а не сыскарем. К тому же кабинет располагался дальше по коридору, и это совсем неудобно для того, чтобы держать руку на пульсе расследования. Расположить диван в их кабинете и работать здесь, было комфортнее и продуктивнее.

Стильный и современный диван, ничуть не напоминающий казенную и архаичную мебель подобных учреждений, настраивал на рабочий лад. Он чувствовал себя свободно, легко впадал в размышления, расхаживая между ним и магнитной доской, он ощущал себя хищником, выслеживающим добычу. Внешне спокойный, расслабленный и даже вальяжный. А внутри идет исследование, выстраивание логических цепочек, преследование добычи. Цепкий взгляд, острый ум, холодный нос. Егерь улыбнулся собственной шутке.