— Ну да. Тогда, в пятнадцать лет, он проработал официантом меньше месяца. И всё это время пропадал на репетициях, — оправдываясь за её сына, я пожала плечами.

Надеюсь, мне не прилетит от него за правду. Пора бы уже и рассказать…

— Ясно. Я не про музыку, — Анна Дмитриевна пренебрежительно скривила губу. — Я про вас. Не думала, что буду созваниваться с сыном раз в неделю, чтобы выслушивать, как он без вас не может жить.

Я сидела не шелохнувшись, не понимая, радоваться или плакать. К горлу подступил ком.

Муратов рассказывал очень мало о том, что с ним происходит. Последнее время, когда мы виделись всё реже по видео-связи, мне бросалось в глаза то, как тщательно он старался не показывать лишнего на камеру. И в окружающем его пространстве, и… В себе? Он даже сидел, порой, как-то неестественно, пряча от меня большую часть лица. Боюсь даже представить, что он мог скрывать…

Мне было безумно тревожно, но Лекса упорно твердил, что всё отлично.

Там с ним была шумная молодая компания. Его частенько одёргивали, прерывая наши разговоры, а Лёша суетился, пряча от меня чужие лица. Под вечер я часто слышала и женские голоса, и лязг бутылок, отгоняя от себя напрашивающиеся мерзкие картинки. И теперь, узнать от его мамы такое признание, было настоящим спасением.

— Тройку — это он у вас попросил? — вполне себе спокойно выдала Анна Дмитриевна.

Ну конечно, она была умной женщиной. Я давно это поняла, но отрицательно помотала головой, пытаясь не разреветься от переизбытка чувств.

— Ну и ладно, не говорите.

У Артёма округлились глаза. Лексу, бросившего учёбу и отправившегося покорять шоу-бизнес, обсуждал весь университет. Так что, сложить один плюс один у засланного казачка не составило проблем. Кажется, он понял, о ком идёт речь… Мне хана.

Да и чёрт с ним!

Выслушивать, как он без вас не может жить. Выслушивать… Почему я не могу это выслушивать? Мне Лёша говорил такие важные вещи не так уж часто. Хотя, может ему просто мешали чужие…

От сумбурных мыслей меня бросило в жар, загорелись щёки, и я слегка расстегнула куртку.

— Смотрите-ка! — Анна Дмитриевна встрепенулась, выслеживая кого-то вдали. — Смотрите быстрее! Это Ида?

Я спешно обернулась и присмотрелась к скоплению людей через дорогу. Несколько аляпистых юбок развивались на женщинах, выбегающих с вокзала.

За ними что, гнались волки?

— Похоже, это она…

— Она сейчас уйдёт! Быстрее!

Мама вскочила с лавки и со всех сил кинулась к переходу. Теперь нам с Тёмиком ничто не мешало ошарашено переглянуться.

— Что происходит? — угрюмо пробубнил Артём.

Если бы я знала…

— Догоним — расскажу!

Я дёрнула его за руку, заставляя подняться и побежала следом за шустрой Анной Дмитриевной.

Мышцы ног тут же загорелись и перехватило дыхание. Она что, входила в олимпийский резерв? Что маме было нужно от Иды, чтобы перепрыгивать через ограждения и чемоданы, как через гимнастического козла?.. У нас со Степановым не было столько мотивации к погоне, но за Анной Дмитриевной нужно было срочно присмотреть!

С разной скоростью мы все оказались по другую сторону дороги и под разъяренные выкрики водителей и гудки ломанулись вслед трём удирающим женщинам. Возможно, преследовать их было не лучшей идеей, потому что, очевидно, в этом деле нас уже кто-то опередил.

Но мама бежала так, словно от Иды зависела её жизнь.

— Я… Боль-ше… Не м… Не могу! — умоляюще выдохнул Артём, притормозив возле входа в метро и наклонившись к своим коленям.

Я остановилась чуть поодаль, видя, как Анна Дмитриевна вцепилась в седую цыганку, отстающую от своей компании. Мама заставила её обернуться.

И правда, это была Ида.

— Мы что… Г-гнались за цыг-ганами? — Артём приковылял ко мне, едва выговаривая слова. — Вы и эта женщина… Чокнутые?

Я втянула побольше воздуха и сдула со лба мешающие волосы.