Кэннон - Сабрина Пейдж

Губы Хендрикса на моих, его язык находит мой язык.

Его лицо зарылось у меня между ног.

Когда я провожу пальцем ниже, находя свой вход, я уже близка к краю. И когда крепко прижимаю ладонь к своему клитору, мои пальцы проникают глубоко внутрь меня и я почти сразу же перехожу через край.

Я вижу лицо Хендрикса.

И имя Хендрикса, срывающееся с моих губ, меньше похоже на слово, больше на стон, когда я кончаю.

Минуту спустя пульсация у меня между ног всё ещё не утихла, и я открываю глаза. Осознание того, что только что произошло, переполняет меня.

Я просто кончила, думая о Хендриксе.

Не похоже, что это случилось в первый раз. Но это случилось впервые за многие годы. Определённо, это первый раз, когда такое случилось с ним прямо в соседней комнате.

— Эдди, — Хендрикс произносит моё имя низким и скрипучим голосом с другой стороны двери.

Чёрт.

Его даже не было в соседней комнате. Он был по другую сторону двери. Смущение накатывает на меня, как приливная волна, и я с трудом сглатываю. Конечно, он не слышал, что я только что сделала. Конечно, он не слышал, как простонала его имя.

— Открой эту чёртову дверь, — требует он.

Я не двигаюсь.

— Нет, — говорю я, мой голос звучит мягче, чем я намеревалась.

— Я знаю, Эдди, — говорит он. Он не толкает дверь, хотя мог бы с такой лёгкостью. Хочу ли я, чтобы он это сделал? Несколько недель назад я бы решительно ответила «нет» на этот вопрос. После того, что он сделал со мной, что он сказал… по-моему, он мог бы гнить в аду. Когда он ушёл, я больше никогда не хотела его видеть. За исключением того, что я никогда не могла выбросить его из головы.

— Нечего знать, — отвечаю я.

— Я не глухой, девочка Эдди, — теперь его голос звучит тише, более хрипло. Настойчиво.

Жар приливает к моему лицу. Он не просто услышал меня. Он не мог.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Меня зовут Хендрикс, — говорит он более мягким голосом. — Ты произнесла моё имя.

— Я… — начинаю я. Чёрт. Он слушал. Зачем ему стоять у моей двери и слушать меня?

— Открой дверь, — говорит он.

Я хочу впустить его.

Я не могу.

— Нет, — отвечаю я.

— Чёрт возьми, Эдди, — говорит он. Он замолкает, и на минуту мне кажется, что он ушёл. Я хочу, чтобы он ушёл. Я не хочу, чтобы он уходил. Чёрт, я не знаю, какого черта я хочу.

— Хендрикс? — зову я.

— Девочка-Эдди, — то, как он произносит это слово, которое раньше было платоническим выражением нежности, теперь звучит гораздо менее чертовски платонически.

— Ты слышал не то, что тебе показалось, — вру я.

Как я теперь посмотрю ему в глаза?

— Что, по-моему, я слышал?

— Я…

— Ты что, Эдди?

Я молчу. Я не могу этого сказать.

Его ладонь ударяет по двери, и это заставляет меня подпрыгнуть:

— Ты кончила, Эдди. Скажи это.

— Нет.

— Ты думала обо мне.

Я не отвечаю. Если отвечу, значит это происходит где-то в другом месте, где-то я не видела, чтобы между нами что-то происходило. Где-нибудь, где было бы опасно для меня и для моей карьеры.

— Я не открою дверь, если ты этого не захочешь, Эдди, — говорит он. — Но, по крайней мере, будь чертовски честна. Расскажи мне.

Он в безопасности по ту сторону двери. Я должна быть рада этому. Я должна быть счастлива, что он остаётся по ту сторону двери.

Проблема в том, что по ту сторону двери он находится не там, где я хочу его видеть. Я хочу, чтобы он был здесь, чтобы его руки были на мне, его пальцы были у меня между ног.

— Мне нечего рассказывать, Хендрикс, — мой голос срывается. Рассказывать нечего, но моё тело в состоянии повышенной готовности, как и раньше, руки покрываются гусиной кожей, а между ног разливается жар. Чёрт возьми, почему Хендрикс оказывает на меня такое воздействие?