Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

Шей присоединилась к нам за столом, с бокалом белого вина в руке.

— Ты довольна? Это хороший десерт для человека, которые любят десерты?

— Это не хорошо. Это замечательно, — ответила Дженни.

Шей усмехнулась.

— Чудеса пудинга.

— Не воспринимай это как указание на то, чтобы возобновить свой образ жизни с пудингом на завтрак, — сказал я. — Мы здесь этим не занимаемся.

— Правильно, потому что гораздо лучше нарезать хлеб вручную каждый раз, когда кто-то хочет тост. Гораздо разумнее.

Я откинулся на стуле и скрестил руки.

— Это занимает не так много времени.

Она сделала глоток вина, и я почти слышал, как ее ответ набирает обороты.

— Нет, наверное, ты прав. Нарезка хлеба не занимает много времени. Процесс замедляется, когда нам приходится ездить на молокозавод за маслом, потому что ты предпочитаешь свежие партии каждые несколько дней, или когда нам приходится скрываться в сырном подвале…

— Это не сырный подвал, — возразил я.

— …потому что тебе нужен сыр, выдержанный до определенного дня…

— Это имеет значение, — пробормотал я.

— …или когда у нас в холодильнике пятнадцать разных банок джема, но нам не разрешается трогать ни одну из них, потому что ты постоянно занят одним секретным проектом или другим. Или пятнадцатью.

— Есть по крайней мере сорок других банок, которые вы можете использовать. — Я жестом указал на кладовку. — Думаю, вы знаете, где они. Ты прекрасно знакома с кладовой. Не так ли, жена?

Она проглотила улыбку глотком вина и отвела взгляд.

Дженни громко высосала все остатки пудинга со своей ложки.

— Эти шарики кажутся мне очень большими во рту.

Я встретил взгляд Шей через стол. Она почти незаметно покачала головой и сжала губы, чтобы побороть ухмылку.

— Что это было? — спросил я свою племянницу.

— Шарики25, — ответила она, снова погружая ложку в пудинг. — Они очень большие.

— Понятно, — выдавил я.

— В пудинге, — добавила она. — Большие шары тапиоки. В мамином пудинге никогда не было таких больших шаров.

Шей поднесла руку ко рту и уставилась в стол. Ее плечи слегка дрожали, и я услышал звуки подавляемого смеха.

— Я все же люблю этот пудинг. — Дженни взяла ложку и снова уставилась вдаль. — Даже если это не тоже самое, что мои воспоминания.

— Из-за шариков, — сказала Шей, смех прорывался сквозь каждое слово. Я схватил ее бокал и поставила его в недоступное место. — Эй! Отдай его.

— Отдам, когда будешь хорошо себя вести, — сказал я.

— На языке шарики ощущаются по-другому, — продолжала Дженни, не обращая внимания на нас обоих. — Но на вкус они одинаковые.

Я ткнул пальцем в сторону Шей, когда она захрипела от смеха. Так часто она была единственной, кто сохранял невозмутимое выражение лица, но это разваливалось на моих глазах. Мне это даже понравилось.

— Прекрати это.

— Я пытаюсь, — сказала она, в ее глазах стояли слезы. — Я пытаюсь. Клянусь. Я просто… — Она искоса взглянула на Дженни. — Я не могу.

— Теперь, когда я попробовала, думаю, что мне нравятся большие шары, — сказала Дженни. — Их можно кусать!

Я поймал взгляд Шей, и мы вместе разразились смехом.

Позже в тот же вечер я прислонился к двери в комнату Шей.

— Привет.

Она с улыбкой подняла взгляд от своей работы за столом.

— Привет.

Девушка переоделась в маленькие шорты и свитер, который всегда оголял по крайней мере одно плечо. Без лифчика. Мне нравилось, когда она отказывалась от лифчика. И серьги тоже. Домашняя версия Шей была одной из моих любимых.

— Можно войти?