Каждый его поцелуй - Лаура Гурк (2004)

Грейс хотелось, чтобы Дилан проводил больше времени со своим ребёнком. Прошло две недели с того вечера в библиотеке, когда он пообещал, что постарается выкроить время для дочери. Теперь он приходил в детскую каждый день, перед тем как отправиться писать симфонию, но эти визиты были короткими, минут на пятнадцать-двадцать. Он слушал, как Изабель упражняется на пианино, обсуждал с ней уроки, но не играл с ней, никуда не водил и не принимал вместе с дочерью пищу. С другой стороны, как Дилан мог отправиться с ней на прогулку или поужинать, если он проводил вечера и ночи вне дома и ложился спать не раньше восьми или девяти утра? Слуги рассказывали Грейс, что иногда он вообще не возвращался домой.

Грейс обсудила бы с ним эти вопросы раньше, но, за исключением второй половины дня, когда Дилан запирался в музыкальной комнате, он редко задерживался надолго дома. Изабель нуждалась в его любви и привязанности, а пятнадцати-двадцатиминутного общения в день ей было недостаточно.

Грейс отложила грифельную доску в сторону и посмотрела на свою подопечную у окна.

– Садись, Изабель, мы продолжим обсуждение Отелло.

Изабель не сдвинулась с места.

– Мы здесь уже целую вечность. Сейчас, должно быть, уже почти три часа.

– Ещё только половина третьего.

– Господи! – воскликнула Молли, услышав который сейчас час. – Я пообещала миссис Эллис рецепт ирландского хлеба несколько часов назад, и она захотела подать хлеб на ужин. – Молли отложила штопку и встала, глядя на Грейс. – Если вы не возражаете, мэм.

– Конечно, нет, – ответила она, и няня вышла из комнаты.

Грейс снова посмотрела в сторону окна.

– Твой отец придёт примерно через полчаса. А до тех пор мы будем изучать Шекспира. После визита отца ты можешь пойти в другую комнату и поработать над своим концертом.

Изабель не обернулась.

– Я же сказала, что больше не буду изучать Шекспира. Ненавижу его.

– Ты не ненавидишь Шекспира. И знаешь его пьесы настолько, что смогла поправить отца, когда он процитировал "Много шума из ничего" всего пару-тройку недель назад. Если бы ты ненавидела его произведения, то не разбиралась бы в них так хорошо.

Изабель повернулась и сердито на неё посмотрела.

– С папой весело. А с вами нет. – Она снова отвернулась к окну. – И что вы сделаете? Лишите меня возможности играть на фортепиано? Ну и пожалуйста. Мне всё равно.

Существовал и другой способ борьбы с плохим поведением, который она помнила по своему собственному детству. Грейс использовала его по отношению к своим младшим братьям и сёстрам. Если применять его разумно, он был гораздо эффективнее, чем лишения. Грейс решила, что пришло время им воспользоваться.

Стиснув зубы, она прошествовала через всю комнату к Изабель и схватила её за ухо. Результат оказался предсказуемым и мгновенным. Девочка громко взвизгнула в знак протеста, но больше ничего не смогла сделать. Грейс отвела свою ученицу обратно к столу и не слишком вежливо усадила на стул.

Изабель потерла ухо, снова нахмурившись.

– Ненавижу вас!

– Я сожалею об этом, – ответила Грейс, – но я тебя люблю и буду продолжать это делать, несмотря на подобные сцены.

Грейс повернулась к своему столу и взяла грифельную доску.

– Полагаю, теперь мы можем вернуться к "Отелло"? Ты высказала здравую мысль, Изабель. Если человека нельзя заставить делать то, чего он не хочет...

– Значит, – перебила Изабель, – у него очень бесполезная гувернантка.

Внезапно раздался смешок. Грейс и её ученица посмотрели на дверной проём, где прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, стоял Дилан и наблюдал за ними. Прошло уже две недели после кулачного боя и синяки на его лице приобрели желтоватый оттенок вместо фиолетового, придав ему ещё более распутный вид.

Застигнутая врасплох, Грейс крепче сжала грифельную доску. Сегодня Дилан пришёл раньше обычного.