…На сей раз он проснулся от грохота. Вскочил; наверху что-то трещало и рушилось, в грохоте тонули топот и брань. Было уже светло, за окном клубился туман. На баке зазвонил судовой колокол. С другой стороны постели скатился Воробей — прыгая на одной ноге, натягивал сапоги.

Вдалеке громом раскатился звук пушечного залпа, налетел свист, — одно ядро с плеском упало в воду за кормой, обрызгав стекла в окне, зато другое попало в цель — «Жемчужина» вздрогнула от удара (в правый борт, где-то наверху), нового треска и грохота. Все тряслось, с потолка сыпался сор…

И тут в коридоре простучали шаги, и в дверь заколотили — судя по всему, кулаками и башмаками.

— Капитан! На нас напали! Капитан, вставай!

…Из каюты командор выскочил вслед за Воробьем — и вслед за ним вылез на верхнюю палубу, хотя его туда, собственно, никто не звал.

Туман висел над морем, и уже в десяти ярдах ничего нельзя было рассмотреть. Пираты тащили по палубе мешки с песком — посыпали мокрые и скользкие от росы доски; другие, напротив, обливали водой — паруса, борта, снасти; над палубой натягивали сети для защиты от падающих обломков рангоута.

— Там! — взъерошенный Гиббс, не обращая на Норрингтона внимания, сунул своему капитану подзорную трубу, ткнул грязным волосатым пальцем куда-то в туман. — Справа по курсу…

Туман осветился оранжевой вспышкой — и лишь потом донесся грохот.

— Ложись! — заорали все трое хором, проявив совершенно неожиданное единодушие.

Повалились все, находившиеся на палубе.

Даже про себя командор предпочел не формулировать, какая сила заставила его упасть на Воробья. Ядро пробило фальшборт, в клубах пыли на спины и головы обрушился шквал щепок и обломков. Норрингтон прикрывал голову руками — задело по пальцам, больно садануло по плечу…

В пыли чихали и кашляли. Держась за горло, он закашлялся; сполз с пирата, сел. В горле першило. Вокруг, бранясь, поднимались матросы. Воробей, стоя на четвереньках, глянул на командора с очень искренним изумлением.

— Испанцы… — сипло пробормотал Гиббс, и все обернулись.

Высокий силуэт вражеского фрегата наконец проступил в тумане. Ветер нес туман и дым, и корабль то возникал весь, от ватерлинии до верхушек мачт, то вновь заволакивался клубящейся мутью. Полоскалось по ветру полотнище флага. «Испанец» размерами заметно превосходил «Жемчужину» и нес не менее шестидесяти пушек, — что не помешало Воробью громко возмутиться столь вопиющим нарушением правил игры. Напасть на пиратов!..

Маневрируя, фрегат ненадолго повернулся к «Жемчужине» кормой, дав возможность прочитать название золотыми буквами: «Вирхен дель Парраль», «Дева Виноградница». У поручней на юте Воробей, нахмурившись и шевеля губами, прочитал, — блеснул зубами:

— О, «Девчонка из виноградника»!.. Чудное название!

Норрингтон, торчавший за его плечом (он просто не знал, куда еще деваться), не выдержал — рассмеялся.

…Воробей, впрочем, сделал смелый ход — увидав, что фрегат поднимает и опускает фор-марсель, что было требованием лечь в дрейф, он приказал положить руль на ветер, развернув «Жемчужину» бортом к противнику, и в самом деле положил ее в дрейф поперек его курса. Оказавшись на траверсе «Жемчужины» и подойдя поближе, «испанец» получил бы полный бортовой залп почти в упор. Но уж тут пиратам не повезло просто фатально.

Фрегат приближался — вырастал из дыма и тумана, со скрипом блоков, хлопаньем парусов и плеском воды о форштевень; из-под бушприта глядела слепыми деревянными глазами золоченая статуя. Воробей проорал команду, торчавший рядом коренастый и носатый, с головой, обвязанной полосатым платком пират свистнул в дудку. Стало тихо. По ветру плыл едкий дым, хлюпала за бортом вода. С вантов капало.