Альк лежал на животе, повернувшись ко мне и свесив руку в беспомощной попытке меня утешить. Недолго думая, я встала на ноги, чтобы нырнуть к нему в постель, обойдя диван и ложась к парню со спины, чтобы занять узкое пространство между ним и стенкой. В ту же секунду я прижалась к нему всем телом и вдохнула родной запах.

— Расскажи мне об этом, — тихо попросила я. — Как ты сюда добирался. Тебе было сильно одиноко?

— Лес как лес. Не сложнее других. Холодно, но терпимо.

— Что-то случалось в дороге? Или ты не хочешь об этом вспоминать?

— Мне нечего рассказывать. Днём выбираешь направление, ночью передвигаешься. И так постепенно.

Я не знала, стоит ли расспрашивать Алька дальше. Если бы хотел поделиться тем, как ему было тяжело — он бы уже это сделал. А так — главное, что все уже закончилось.

— Жаль, что тебе пришлось все это пережить. И быть одному, — решила я тихо подытожить свои попытки выудить из него хоть что-то о дороге сюда. А после — молча уткнулась носом в основание шеи, плотнее обвивая руками за талию.

Главное — уснуть. Может, хоть сегодня получится выспаться, когда он рядом.

За ночь я просыпалась несколько раз — вслед за Альком. Чувствовала, как он вздрагивает всем телом, тяжело дышит и пытается успокоиться. Я не знала, снится ли ему кошмар, или он попросту пытается понять, где он. Я старалась никак не выдавать себя — только лишь продолжала обнимать его, даря свое присутствие и тепло.

В сонном разуме билась мысль, что я больше никогда ему не позволю так надолго оставаться одному.

Уезжать сейчас не было никакой возможности — да и смысла. Дениз должна была вернуться со смен уже через пару дней, и тогда же мы решили и попросить ее об услуге со снятием наличных. Не знаю, как она отнеслась бы к такому, да и вообще, к тому, что Альк вернулся... Потому как в ее глазах я была бедной и брошенной девчушкой, которая поссорилась с парнем, и не желала его видеть, потому и сбежала в глушь. Уж не знаю, почему она так обрадовалась появлению Алька, судя по его словам — видимо, я проникновенно и часто уж рассказывала ей о наших "отношениях", выдумывая половину. Правду я ей тоже сообщила — обмолвившись парой слов об отчиме и тетке, и почему я вообще сбежала из дома.

О том, что из себя представляет мой "бойфренд" и почему бежит он, я не говорила ни слова.

Отчего-то мне показалось важным донести это до Алька, как и множество прочих деталей: куда я собиралась ехать, чем занималась здесь, как прошли две недели ожидания, как нелегко оказалось колоть дрова, какой замечательный сынишка у Дениз — в общем, утро выдалось у меня привычно-болтливым. К тому же, сам Альк только и делал, что молча отдыхал, лежа в постели, а мне только и оставалось, что лечить травяными отварами его простуженное горло и рассказывать свои бесконечные истории.

Словно снова сработало то, что я слишком долго молчала. Или что вернулись самые преданные молчаливые уши на свете, в которые можно было транслировать свой поток мыслей бесконечно.

К вечеру я снова решила справиться о его самочувствии.

— Я не знаю, что насчет водки с медом... Но пару раз я натыкалась на странного вида бутылки здесь. Ото всех несет чем-то невероятно крепким, и выглядит оно, как самодельное. Думаю, никто и не заметит, если мы разопьем одну. Что скажешь? И горлу твоему получше будет.

Бутылка спиртного, что я достала из кладовой, была пыльной и темно-бордовой на вид. На дне даже виднелись какие-то ягоды. Уж не знаю, каким оно было на вкус, но я все же разлила содержимое по кружкам, забираясь с ними к Альку прямо на диван.

Чуть ли не впервые за день он воодушевился, поднимаясь.

— Ух ты, настоечка… Похоже, её в северных странах по всему свету гонят.

Сделав глоток, Альк слегка поморщился. А я впервые видела, как он реагирует на алкоголь в принципе.

— Тебе крепко будет, — фыркнул он, наблюдая за тем, что я тоже поднесла свою кружку ко рту.