История шрамов - Кая Север

Старик же ответил не сразу. Медленно откинулся на спинку стула, принимая расслабленную позу, и, прикрыв рот платком, позволил себе откашляться. Он явно был болен. Я смотрела все это время на него и пыталась найти в нем хоть что-то, что заставит меня к нему проникнуться, как к человеку. То, что заставит испытать чувство вины за сказанное — ведь даже тогда, на парковке, когда Альк повел себя как мудак, я сразу извинилась, потому что знала, что была не права.

А сейчас я была права. Я не могла, не хотела относиться к этому тирану уважительно. Даже несмотря на то, что я понимала частичкой сознания, что вести себя нужно иначе. Что хорошего он сделал для Алька и что может сделать? Не представляю, что он сам испытывает в эти мгновения...

Впрочем, что бы я сама ни чувствовала, это не повод все лишь сильнее портить. А я, кажется, испортила. Сама уговаривала Алька не вмешиваться тогда и не заходить в дом, чтобы не сталкиваться с отчимом, и что теперь? Сама лезешь на амбразуру. И кому от этого лучше? От твоих мнимых попыток его защитить?

Да еще и так бездарно.

— Забавно, насколько часто партнёр является отражением своего возлюбленного. Мне всегда хотелось верить, что мой внук встретить умную, сознательную и, самое главное, взрослую по разуму девушку, которая бы сумела обуздать его нрав и обучить жизни в этом мире. Возможно, она бы даже оказалась прекрасным поводом для перемирия между нами. Но, увы, отброс притянул отброса.

Кровь отхлынула от моего лица, потому что только теперь я начинала понемногу понимать, что натворила.

— Вы забываетесь, мисс Боуман. Если вы думаете, что перед вами старик на грани старческого слабоумия, то вы гораздо глупее, чем мне могло показаться на первый взгляд. И если вы решили, что то, что вы в итоге оказались здесь и сейчас, в этой стране, с этими людьми лишь благодаря какому-то чуду или, вот умора, благодаря стараниям моего внука, то вам пора избавиться от девчачьих иллюзий. Сколько вы его знаете? Месяц? Два? Полгода?

Старик рассмеялся, но тут же снова закашлялся. Кашлял он страшно, долго, разрывая гробовую тишину, что установилась негласно между всеми остальными участниками ужина. Боже, я снова это сделала… Поддалась гребанной истерике. Как тогда, на парковке… Только вот только что я, кажется, из природной вредности налепила жвачку на лобовое стекло деда Алька.

И парой тумаков я на сей раз не отделаюсь.

— …Вы можете строить сколь угодно планов на будущее. И о замужестве, и о детях, и о прочих женских глупостях. Но, поверьте мне, очень сложно воплощать всё это в жизнь, будучи в разных странах. Или же, когда один из партнеров за решеткой.

Несмотря на то, что я понимала, что должна была вести себя иначе, в моей душе зрела самая настоящая ненависть.

— Мой внук практически вычеркнут из семейного реестра. При этом на нем нанесение особо тяжкого вреда, угон, подделка документов, убийство, нелегальное пересечение границ... И плюс к этому вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступлений. Не подскажешь мне, Альк, какая высшая мера наказания за это в некоторых штатах?

— Пожизненное лишение свободы, — абсолютно бесцветным голосом отозвался Альк.

— Надо же, что-то в твоей голове да имеется. Не зря время на тебя тратил.

— Не зря, — наконец тихо сказала я, вмешиваясь в их разговор. — Простите, я только, кажется, все порчу, — в это мгновение я сжала руку Алька под столом, чтобы дать понять, что извиняюсь я перед ним, — Но Альк действительно хороший человек. Все, что вы сказали... Это только сломает ему жизнь. Если вы злитесь на меня, что я втянула его во все это и он меня защищал, это понятно, но Альк не заслужил...