Боевая рыбка. Воспоминания американского подводника - Грайдер Джордж

Я, конечно, надеялся на то, что и Морган об этом ничего не скажет, и, когда наши глаза встретились, мы нашли взаимопонимание и согласие, тем самым избежав многих неприятностей. Несколько месяцев спустя, во время нашего второго боевого патрулирования, когда он фактически спас лодку, проявив почти нечеловеческую силу, я оценил его необычайно крепкие мускулы в гораздо большей степени, чем в ту ночь на палубе.

Из Сан-Франциско «Уаху» пошла в Сан-Диего, на интенсивную боевую учебу. Мы пускали торпеды, учились приближаться к выбранным для атаки судам и в режиме, от которого бы не выдержало сердце и у Геркулеса, тренировали экипаж «Уаху». Кеннеди был взыскательным и безжалостным командиром. Он требовал, чтобы каждый на борту выкладывался полностью, и добивался этого, потому что мы понимали важность обучения. Мы уже говорили друг другу, что, когда выйдем в море, наша подводная лодка будет самой результативной в этой войне субмариной. Но это был изматывающий период для наших семей и для нас.

Возвратилась Энн. Она и Билли были со мной на Мэри-Айленд в последние несколько недель, а теперь они присоединились ко мне в Сан-Диего. Они опять остановились в Коронадо вместе со множеством других жен подводников, и все они беспокоились и пребывали в напряжении, видя, как мужья, которые вот-вот их покинут, с каждым днем становятся все более измученными и раздраженными. Должно быть, всем женам было трудно поддерживать спокойную обстановку, пока мы были на берегу. Помню, как однажды вечером пошли в ночной клуб и я подрался с метрдотелем просто потому, что мне показалось, будто он ударил собаку. Мы были в крайней степени усталости от всего: учений, длившихся весь день напролет, и работы ночью, если это было необходимо для устранения дефектов, обнаруженных днем, так как мы знали, что если заранее не приведем все в безупречное состояние, то, когда отправимся в боевой поход, делать это будет слишком поздно.

Мы устали до такой степени, что это привело к затоплению артиллерийского погреба – казусу, который вполне мог стать уникальным в истории субмарин. Мы тогда были пришвартованы к причалу в Сан-Диего со всем боекомплектом на борту, а произошло это всего за день до нашего предполагаемого выхода в море.

Артиллерийский погреб был оборудован системой затопления на случай пожара для предотвращения взрыва. Кто-то по ошибке открыл не тот клапан.

Утром мы обратили внимание на то, что лодка сидит в воде примерно на шесть дюймов глубже, чем следовало бы. Понадобилось не слишком много времени, чтобы выяснить причину. Затем мы столкнулись с щекотливой проблемой, кому идти и сказать об этом Пинки. После того как был брошен своеобразный жребий, при котором, как я полагаю, не обошлось без жульничества, эта задача выпала мне.

Командир, столь же усталый, как и все мы, давно был известен совершенной нетерпимостью к проявлениям небрежности. Мы не знали, что он скажет, но были готовы принять на себя громы и молнии. Я посмотрел на коллег-офицеров с горьким укором, вышел вперед и отдал честь.

– Доброе утро, командир, – сказал я, думая, как бы мне перейти к сокрушительной новости.

– Доброе, Грайдер. – Он был раздражен и нетерпелив.

– Командир, – выпалил я, напрочь отбросив уловки, – разрешите доложить, что артиллерийский погреб затоплен.

Если бы речь шла о менее катастрофичной ситуации, Пинки, наверное, устроил бы разнос нам всем. Но затопленный погреб боеприпасов – такой из ряда вон выходящий случай, такая невероятная вещь, что вызвала обратный эффект.

– Ну хорошо, – сказал командир бесстрастным тоном человека, разговаривающего во сне. – Давайте будем откачивать воду.

Возможно, ему понравилось разнообразие в надоевшем перечне дел.