На ее лице, когда она увидела мои ноги, застыла смесь замешательства, шока и отвращения. Она вскочила на ноги, как будто я превратилась в таракана.

— Мама хочет, чтобы я закончила кое-какие дела, — только и сказала она, заворачиваясь в шафрановое полотенце. Больше мы никогда об этом не говорили. Тогда меня в последний раз пригласили к ней домой. Несколько месяцев мы почти не разговаривали. К Рождеству мы стали чужими.

Я моргаю от воспоминаний с горячими, жалящими глаза слезами.

— Мы обе изменились.

Она смотрит на меня в зеркало, как будто тоже вспоминает.

— Да, наверное, да.

— Это не обязательно должно быть так.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Твой брат издевался над Аароном, — объясняю я, мой голос дрожит. — Вот почему я это сделала. Помнишь Аарона? Маленького чумазого мальчишку, который все время ел мелки? Сейчас ему восемь.

Она моргает.

— Это ничего не меняет.

— Джексон поставил ему фингал под глазом.

Жасмин поправляет свой кремовый свитер на плечах.

— Мне все равно, ясно? Это не моя проблема.

Я вздрагиваю.

— Просто скажи своей шавке, чтобы оставила меня в покое.

— Если ты не заметила, Марго делает то, что хочет.

— Поверь мне, я заметила. Ты должна быть осторожна. Сближаться с ней — все равно что обниматься с гремучей змеей.

— Она не так уж плоха. — Но при этих словах ее взгляд скользит по зеркалу.

— Да, точно. Если ты так думаешь, то действительно идиотка. Каждый имеет право порой быть глупым, но ты злоупотребляешь этой привилегией.

Что-то меняется в лице Жасмин, как будто закрывается дверь.

— Мне почти жаль тебя. Почти. Ты чуть не сломала нос Джексону. Моя мама плакала. Ты просто… ты психопатка, урод. Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит. — Она поворачивается и выбегает из туалета.

Я стою там, звук биения моего сердца отражается от кафельных стен. Боль прожигает меня насквозь. Я хочу оцепенеть, хочу, чтобы мое сердце было высечено из камня. Вместо этого я чувствую себя так, будто кто-то прижал зажженную сигарету к моей коже.

Глава 7

На уроке государственного управления я сижу сзади, на месте, расположенном ближе всего к окнам. Реку не видно сквозь деревья, пока в ноябре не опадут листья. Несколько красных кленов начинают уже окрашиваться, их листья становятся красновато-розовыми.

— Готовясь к тесту в пятницу, давайте подумаем о наших экономических отношениях с иностранными государствами, включая НАФТА, тарифы, иностранную помощь и санкции, — говорит мистер Кросс. Это древний мужчина лет шестидесяти, который подстригает три оставшиеся пряди волос над блестящей кожей головы, все еще носит на работу костюм-тройку и должен был уйти на пенсию пять лет назад. Он буквально просто читает по учебнику, и его хрипловатый монотонный голос вводит половину класса в ступор после обеда. Некоторые играют в «Кэнди Краш» на своих телефонах под партами. Другие просто дремлют, положив голову на сложенные руки.

— Надеюсь, вы уже отметили дату в своем учебном плане, но наша совместная работа по анализу проблемы на десяти страницах должна быть выполнена всего через несколько недель, друзья. — Он всегда говорит «мы» и «нас», как будто не освобожден от кучи домашней работы, которую раздает.

— Но у меня контрольная по химии! — стонет кто-то.

Мистер Кросс игнорирует жалобы и продолжает.