«Воры!» – мелькает первая мысль в голове.

Остатки сна резко спадают, им на смену приходит липкий ужас, поселившийся внизу живота.

Я давно изучила своего отца, я точно знаю, что он ходит по дому практически бесшумно. Также я знаю, что он никогда не заходит в дом не разувшись. Жалобный скрип старых половиц на первом этаже, доносящийся до нас, ясно дает мне понять, что это так не папа.

Походка слишком тяжелая, а стук ботинок говорит о том, что кто-то прямо сейчас пачкает старый ковер, который мама так тщательно вычищала.

На втором этаже, где мы с мамой так и стоим друг напротив друга, выключены все лампы, из освещения у нас есть только луна, которая помогает мне различить истерический блеск в ее глазах. Судя по всему, в моих стоит тотальный ужас, потому что мама немного смягчается, когда произносит:

– Тихо, Лиза. Всё будет хорошо. Там папа со своими… Партнерами. Они просто немного поговорят и уедут.

Пытаюсь что-то пропищать, но её ладонь всё ещё зажимает мне рот. Только сейчас я понимаю, что практически не дышала все это время, и нехватка воздуха становится просто невыносимой.

Сбрасываю с себя её руку, что оказывается сделать не так уж и просто, похоже, что маму разбил нервный паралич, и она просто не рассмотрела возможность удушения собственной дочери.

– Сиди тихо, – зло шепчет она, – они не знают, что ты здесь.

«Они» отдается ещё одной волной страха по телу.

Жуткие картинки из просмотренных фильмов ужасов с похищениями, подсказывают мне, по какому сценарию всё идет в таких случаях.

Объятия сейчас были бы совсем нелишними, но моей матери чужды подобные проявления заботы, она только треплет меня по плечу и указывает на самую дальнюю комнату.

Включаю режим «хорошей девочки» и выдавливаю из себя жалкую улыбку.

Думаю, сейчас ей тяжелее чем мне, не хочется строить из себя кисейную барышню.

Мне бы хотелось помочь, но чувствую, что лучшее, что я могу сделать сейчас, – просто сидеть в самой дальней комнате и делать то, что она говорит.

Мама не оборачивается, когда спускается вниз по ступеням. А жаль. Хотя бы ободряющий взгляд мог бы поднять моё настроение на несколько градусов.

Прилагаю максимальные усилия, чтобы открыть дверь как можно медленнее и бесшумнее. Кажется, я отпираю её целую вечность. Тишина стучит в ушах, мне кажется, что «они» могут услышать стук моего сердца, которое бьется как сумасшедшее.

Дальняя комната, как мы её называем, единственная, оставшаяся практически нетронутой генеральной уборкой.

Продвигаюсь на носочках, очень осторожно, чтобы не задеть весь тот хлам, который мы поднимали сюда, чтобы потом решить, что с ним делать. Сейчас всё это играет со мной злую шутку. Освещаемая только зловещей луной, комната превратилась для меня подобие пути с препятствиями. Кухня, где сидит папа с «партнерами», находится прямо подо мной. А значит, любой шум и скрип может привлечь к себе внимание.

Бесконечно долгие мгновения, кажущиеся мне вечностью, я продвигаюсь на оледеневших пальцах к спасительному углу, задрав повыше ночнушку.

Наплевав на слой пыли, я сажусь к самой дальней стене за стопки старых книг, сложенный прямо на полу, и обхватываю колени руками.

Холодно очень. Понимаю, что это должно быть нервное, потому что лето стоит жаркое, сплю я, даже скидывая с себя простыню, служащую одеялом.

Спина затекает практически сразу от неудобной позы и жесткого пола, но я маниакально боюсь шевелиться.

Мужские голоса всё ещё доносятся снизу. То, что они не кричат, почему-то пугает меня ещё сильнее.

В какой-то момент начинаю изучать окна, размышляя над отходным путям, но второй этаж находится слишком высоко, риски переломать себе ноги слишком серьезные.