Но, возможно, это действительно был всего лишь несчастный случай. Железобетонная балка сорвалась и падала прямо на него. Кент чудом остался жив. Увидев тень, он успел увернуться. Балка одним концом задела его по голове, но лишь вскользь. Чуть больше досталось плечу, но, слава богу, обошлось без перелома. Врач сделал все, что нужно, и отправил Кента отлеживаться.

Хорошо бы Поуни оказалась дома! Последние две недели, судя по ее рассказам, днем она отсутствовала. Чем Поуни занималась, Кент точно не знал. Вроде бы плавала с аквалангом — о чем рассказывала с восторгом — и еще купила себе несколько платьев и новый купальник…

Если Поуни нет, он нальет себе чего-нибудь холодного и ляжет на террасе. Но лучше бы она была дома. Джип, предоставленный им Макнабом, стоял перед входом, но это еще ничего не значило. Соня иногда заезжала за Поуни на своей машине.

Кент остановил джип и выбрался наружу. Плечо разнылось, в голове гудело. Кент прошел в прохладный дом, а оттуда — на террасу. Рядом с одним из шезлонгов стоял пустой бокал, но никого живого не было видно…

— Кент!

Она была в кухне и не сразу услышала, как кто-то подъехал. Кент обернулся, увидел Поуни — и глаза его сузились. Две недели в сочетании с решимостью Сони буквально преобразили девушку. Кент, конечно, замечал, что она мало-помалу меняется, но только сейчас увидел ее во всей красе.

Заметив повязку у него на голове, Поуни испуганно воскликнула:

— Что случилось? Ты ранен?!

Она подстриглась, и теперь волосы облегали изящную головку шапочкой блестящих кудрей, подчеркивая благородную линию скул и подбородка. Поуни пополнела, и худоба манекенщицы сменилась плавными изгибами в сочетании с крепкими, сильными мышцами. К тому же она успела загореть, и кожа ее приобрела приятный ореховый оттенок, подчеркивавший ее индейское происхождение, которым девушка так гордилась.

И еще она была почти обнажена. Кент не сразу заметил, что Поуни не совсем голая, как ему показалось сначала. На ней все-таки были трусики от бикини из ткани, похожей на светло-коричневую замшу, и коралловый браслет. Жадный мужской глаз сразу отметил высокие, крепкие груди и то, как темно-розовые соски напряглись под его взглядом, словно это было прикосновение…

Кент стиснул руки в кулаки. Одного мгновения хватило, чтобы представить, как его ладони касаются этого нежного, смугловато-золотистого тела — тела его жены! В последнее время он все чаще и чаще вспоминал о том, что Поуни — его жена…

Черт, черт, черт! Кровь отчаянно стучала в висках. Кент напрягся всем телом, на глазах превращаясь в животное, которое не может совладать с собой при виде собственной жены… Хотя ведь большинству мужчин не приходится сдерживать себя рядом с женой…

— Черт возьми, да надень же ты хоть что-нибудь! — не выдержал Кент.

Неожиданное появление мужа с перевязанной головой заставило Поуни забыть о том, в каком она виде. Но после грубого восклицания она тут же покраснела, бросилась к шезлонгу, схватила свою блузку, поспешно натянула, и только потом осмелилась обернуться.

С точки зрения Кента, лучше не стало. Коротенькая блузка, застегивающаяся на две пуговки, с узеньким стоячим воротничком, без рукавов, оставляла живот открытым. Проймы и нижний край были обшиты яркой бахромой. Только кинжала за поясом не хватало!

— Ты ранен! Иди сядь!

Поуни растянула над террасой полотняный навес, и Кент с облегчением опустился в шезлонг.

— Ананасного сока хочешь?

Кент кивнул. Она убежала, но пару минут спустя вернулась с подносом и поставила на столик рядом с шезлонгом кувшин сока и блюдо нарезанных фруктов.

Когда Поуни наклонилась, Кент невольно окинул взглядом длинные, стройные ноги, обнаженные руки и изящный изгиб талии, переходящей в округлые бедра… Уж лучше бы она устроилась на ферму и ходила в джинсах!

Шезлонг был широкий. Передав Кенту бокал с соком, Поуни присела рядом с ним.

— Что случилось?