Везли их быстро. Многие города, которые сподобились проехать осуждённые Николаем Павловичем, удивили Сергея своей чистотой и аккуратностью, точно взяли её от здешней зимы. Одним из таких мест был Красноярск, город на Енисее, получивший своё название от красных гор из глины и песчаника, окружавших его. И чем дальше была дорога, тем всё больше поражала чистота и опрятность сибиряков. Избы здешние состояли из двух половин, всюду полы покрывали холстом или ткаными половиками, в углах красовались начищенные до золотого блеска самовары, а скамьи и даже стулья во многих жилищах были окрашены красной краской. Население, встречавшееся в дороге, при виде обоза приветливо кланялись и снимали шапки. Фельдъегеря это настораживало, он серьёзно опасался, что у него могут отбить его подопечных. Петрушевский с товарищами подшучивали над ним: «Смотрите, сударь, нас могут освободить». Фельдъегерь ставил подчинённых ему жандармов на часы и всегда запирал ворота станций, на которых приходилось ночевать. *

В дороге много страданий приносил мороз. Имевшаяся одежда не спасала, поэтому фельдъегерь при каждом удобном случае останавливал подопечный ему караван и давал людям погреться. Однажды остановились в большом селении под Иркутском. Здесь была станция, но к удивлению Сергея, заехали не на неё, а в добротный крестьянский дом.

Когда зашли в дом, Петрушевский с товарищами подивились устройству этого жилища. Оно ничем не напоминало крестьянские избы, которые раньше видел Сергей. Высокие потолки, просторные комнаты с обделанными кафелем печами. Всюду чистота, вместо лавок, характерных для крестьянского жилища, стояли стулья и диваны, в буфете за стёклами гости заметили фарфоровую и стеклянную посуду и прочие элементы, бывшие, безусловно, роскошью для дома крестьянина.

Переглянувшись друг с другом, изумлённые государевы преступники замерли в нерешительности.

- Проходите, господа, – пригласил хозяин, бородатый мужик лет сорока пяти, - добро пожаловать! Уважьте, отужинайте с нами, чем Бог послал.

- Мы погреться, - отвечал фельдъегерь, - не голодны, лишь прозябли.

Петрушевский поддержал офицера, заметив, что они будут рады лишь горячему чаю, за который готовы заплатить.

- Не обижайте, сударь! – хозяин приложил руку к груди, продолжал, окидывая гостей приветливым взглядом: - Денег не возьму за свой хлеб-соль и без обеда не отпущу, а покуда кушаете, лошади будут готовы.

Сняв верхнюю одежду гости уселись за стол в ожидании самовара и обеда. Кинув взгляд в Красный угол, Сергей осенил себя крестом. Когда-то ещё придётся встретить образ.

За обедом хозяин, которого звали Ермолаем, рассказал свою судьбу. ** Он поведал, что был крепостным в Орловской губернии, служил камердинером при своём молодом барине и жил с ним в столице. Когда барин отправился на войну, он велел Ермолаю вернуться домой, в поместье к матушке барина. Однако по дороге незадачливый камердинер подгулял, проигрался в карты, потеряв все хозяйские деньги, которые при нём были. За такое преступление осерчавшая хозяйка сослала его в Сибирь на поселение.

- Вот так я сюда и попал, - заключил Ермолай, - потом уж благодаря поддержке исправника Лоскутова - дай ему Господь Царствие небесное! – занялся я делом, вложив выгодно те сто рублёв, которые от Лоскутова же и получил. Завёл хозяйство, хлеб посеял, благо землицы здесь довольно, засады на зверя в тайге устраиваю. Уже в первый год продал я мяса и шкур на две сотни рублёв. Так мои дела пошли в гору. Женился, жена баба справная, работы не боится, меня во всех делах поддерживает. Вот и живём, слава Богу!