Только (не) рабочие отношения - Ева Морис

— Ее мужчина. Ее немолодой человек, — я едва улыбнулась собственной незамысловатой шутке, и посмотрела на Ярослава Львовича, надеясь, что он тоже улыбнется.

Что уйдет это серьезность с лица, но он сделал странное.

Наклонившись, он закрыл глаза и прижался лбом к моему лбу, положив руку на мой затылок. Сердце, ничего не понимая, как и я, бешено забилось.

Но не успела я как-то отреагировать, как Ярослав Львович отстранился и, поцеловав мой лоб, встал.

— Где-то здесь должна лежать мазь…

— А если ее не будет? — зачем-то спросила я, подтянув ноги на диван и обнимая их.

— Тогда мы поедем ко мне и закажем ее через интернет, — не отвлекаясь от поисков, будто машинально, произнес мой босс.

_______

* eBay — американский интернет-магазин, там же можно устраивать аукционы. Кто купить за большую стоимость, тому вещь и уходит.

Глава 28

Ярослав Львович

Я открывал один ящик за другим, но аптечки нигде не было. Сегодня неорганизованность Марины злила особенно сильно.

— Красная коробка в ванной может быть аптечкой? — тихо, как мышка, произнесла Анюта, словно боялась отвлечь меня.

— Вполне, — кивнул я и улыбнулся.

Видишь, какая ты молодец, воробушек? Убери с лица это затравленное выражение. Просто думай, какая ты молодец…

Коробка действительно оказалась аптечкой. И там, к моему тайному сожалению, действительно обнаружилась мазь от синяков.

Передо мной встала дилемма.

Если мазь здесь — смысла везти Анюту домой как будто бы нет.

Но я же не мудак. Чем позже обработать щеку, тем дольше она будет болеть.

«Не мудак», — повторил я себе и, прихватив всю коробку, пошел к дивану, на котором, трогательно обняв колени, сидел мой секретарь за короткое время ставший мне небезразличным.

Хотя стоит ли себе врать?

На диване сидела молодая, привлекательная девушка. И обычно это словосочетание вызывало разве что усмешку (мало ли таких сидит по диванам), но конкретно эту: с ее большими доверчивыми глазами, с курносым носиком, со способностью краснеть за считаные секунды… Ее мне хотелось защитить. Спрятать от всего мира.

Это было странно. Непривычно. Но интересно.

Это интриговало. Хотелось, чтобы и у нее я вызывал волнительные, но приятные чувства. Последнее сейчас было актуальнее.

Поэтому я мягко, чтобы не напугать, спросил.

— У тебя что-то еще болит, воробушек?

Она опустила глаза, а я напомнил себе, что показывать, насколько меня бесит ситуация — не стоит. Анюта закроется, как в самом начале, и ни слова вытянуть не получится. Сейчас главное другое.

Я поставил коробку с лекарствами на стол и мягко погладил Анюту по спине. Оттаивай. Видишь, я хочу тебе помочь.

Светлые влажные после ванной волосы лежали на плечах и я, чтобы не задеть, перекинул прядь волос со спины вперед. Что такого? Ситуация — ерунда. Но она вздрогнула.

Медленно, очень медленно я выдохнул, отодвигая мысли и предположения, что случилось с моим хрупким воробушком, на потом.

Посмотри, милая, я абсолютно спокоен и адекватен.

— Анюта, хорошая моя, что у тебя болит?

Она вскинула на меня свои большие серые глаза и практически сразу покраснела. Так привычно, так мило…

Было бы мило, если бы покрасневшая распухшая щека не выделялась так сильно.

— У меня… — она сглотнула и опустила глаза, и от этого крошечного, мимолетного движения меня прострелило.

Я почувствовал настоящий зуд, потребность…

Как люди не могут обходиться без воздуха, а я не едва сдерживал себя, чтобы не обнять своего секретаря…

Да какого, к черту, секретаря? Анюту.

Сейчас это казалось важнее всего. Даже собственного дыхания.

— Я затылком ударилась. Немного голова болит.

Слова подействовали, как ушат с холодной водой.

Внутри заклокотало, но я выдохнул, натягивая на лицо улыбку. Как маску.