— Ну что, маленький, соскучился по маме? Соскучился? Я тоже. Смотри, какой тебе мама костюмчик принесла. И шапочка, и конверт — все под цвет. Нравится? Груня, завтра в поликлинику наряди его в этот комплект — пусть мой сын будет самый красивый.

— Хорошо, Марта Феоктистовна. Мы сами с Сашуней поедем?

— Да, я пришлю машину. Я не смогу, ко мне как раз утром придет важная дама. Потом позвонишь мне, скажешь, как все прошло.

Так рос Саша до семи месяцев, когда вдруг на радость няне и отцу начал ползать. Вот тут-то и начались мучения Марты. Ее вдруг начали терзать кошмарные видения на работе — вот он дополз до розетки и вставил туда шпильку, вот он на кухню заполз и перевернул на себя кастрюлю с плиты или же что-то острое на ковре нашел и в рот засунул… Всего и не перечислишь. Марта стала по десять раз на дню звонить домой и пытать Груню, хорошо ли она следит за Сашей, не выпускает ли его из виду, уверена ли, что он далеко от опасных мест. Посылала мужа домой проверить, все ли в порядке, ездила сама всякий раз, как выдавалась свободная минутка. А когда Саша пошел, тут уж она совсем потеряла голову от беспокойства. Неожиданно она поняла, что ребенок этот — самое дорогое в ее жизни существо. И что существо это совершенно беспомощно перед лицом мира, полного опасностей. И кто, как не она, мать, должен защитить его от опасностей?

Работу свою Марта продолжала, но теперь стала все чаще перепоручать задания помощникам, а сама срывалась домой. Появилась навязчивая идея, что ребенка лучше будет накормить самой, Груня может что-то неправильно сделать, не так картошку разомнет, не так мяско порежет, ребенок подавится, отравится, да что угодно может случиться! Купать тоже никого не подпускала — не удержат, уронят. Даже мужу своему не доверяла — уж лучше пусть на работе свою энергию тратит. А ребенок этот ее, она его родила, и она знает лучше, что ему необходимо.

Груня за спиной хозяйки крутила пальцем у виска.

— Совсем наша Марта спятила. Скоро привяжет к себе сына, чтобы на работу с собой носить, и на том успокоится.

Марта сына к себе не стала привязывать. Она привязала к нему себя. С директорства ателье она ушла, стала брать заказы на дом, вспомнила былые навыки портнихи. Клиенток денежных у нее было по-прежнему много, так что деньги в доме всегда водились.

А мальчик тем временем рос небывало смышленым.

К трем годам он уже читал целые слова, знал счет и очень красиво рисовал. Комната матери всегда была усыпана выкройками и рисунками с моделями для платьев и костюмов. Саша иногда брал краски и раскрашивал их, за что от матери попадало до определенного времени. А потом она увидела, что раскрашивает он не просто так, а со смыслом. Там кармашек дорисует, там пуговички, там рисунок добавит. И у платья менялся вид. А уж его собственные рисунки просто восхищали Марту. У ребенка явно наметился художественный дар.

— Наш сын очень талантлив, — сказала она мужу. — У него дар художника, и это надо развивать.

— Так давно уже пора с его способностями что-то делать, — согласился Гуров-старший, — он и считает хорошо.

— Нет, математиком ему не надо становиться. Что толку? Не прокормит его это. Ты вот как сидишь в бухгалтерии, так и будешь сидеть со своими цифирками, моему Сашеньке такого счастья не надо. Пусть будет художником или модельером, прославится. Я все для этого сделаю.

— Да зачем ему быть художником? — попытался возразить Гуров, но получил в ответ такой яростный взгляд, что тут же стушевался. — Ну почему бы и не художником?

— Вот и я про это. Надо узнать, где у нас студии или кружки есть для таких маленьких. Займись этим, потом подумаем, куда его отдадим.