— И познакомишься. Только сейчас он у бабки своей, на каникулах.

— Так он не сирота?

— Нет. А здесь многие имеют родственников. Просто эти родственники не берутся растить инвалидов, вот и отдают их в специализированные интернаты. Большинство детей с нарушением двигательного аппарата, за такими тяжело ухаживать. У Сережи бабка старая и бедная, она бы и не потянула его, хорошо, что на каникулы иногда берет, и то парню развлечение.

— Майкл, ты прямо изменился, пока здесь работаешь. Серьезно так о детях рассуждаешь, об их проблемах, термины медицинские даже знаешь. Я не шучу.

— Да ну тебя, — смутился Майкл, хотя Кира была права. Эти мужественные дети, живущие назло своим недугам и увечьям, пробудили в нем много новых чувств и сформировали новые взгляды на жизнь. Он успел к ним привязаться и испытывал грусть от того, что скоро ему надо было уезжать — учеба в колледже не позволяла оставаться дольше. Но он дал себе зарок вернуться сюда как можно скорее.

Время его отъезда подошло очень быстро, даже для Киры. Она приехала в интернат на прощальную вечеринку, которую он устроил для детей. Заказал пиццу, море соков и лимонада. После того как Майкл уехал, Кира решила поговорить с директором интерната Дарьей Матвеевной по поводу того, чтобы наладить более или менее постоянный приток англоговорящих преподавателей-волонтеров для их детей. Это было вполне осуществимо, если учесть количество желающих совместить туризм и работу в России. Она даже подготовила списки организаций, которые могли бы предоставлять волонтеров. И вот тогда-то, в день встречи с директрисой, Кира и встретила его, Сережу Тинина.

Он сидел в саду интерната в инвалидном кресле, к которому с помощью самодельных приспособлений было прикреплено подобие мольберта с подставкой для красок. И рисовал. Со стороны казалось, что он делает какую-то специальную гимнастику для рук, настолько сложны и тяжелы были его движения, но, приглядевшись, можно было убедиться, что движения эти для мальчика привычны и совершенно не напрягают его. Напротив, он упивался процессом, был полностью, безоговорочно погружен в свое творчество.

Кира сначала наблюдала за ним издалека, потом подошла поближе, он не замечал ее и продолжал рисовать. Совершенно немыслимым образом зажав кисть в скрюченных пальцах, мальчик выводил что-то на листе бумаги, голова его практически не двигалась, лишь взгляд быстро-быстро бегал с объекта на мольберт, как бы фотографируя. Она взглянула из-за его спины на мольберт — наброски яблоневого дерева поражали контрастными красками и акцентами. Тень от ее головы упала на рисунок, и мальчик повернулся к ней, характерно скривив шею.

— Меня зовут Сережа, — улыбнулся он мягкой застенчивой улыбкой.

— Сережа Тинин?

— Да. — Удивление отразилось в его глазах.

— А меня Кира. Ты очень красиво рисуешь. Я видела твои рисунки у Майкла.

— Понравились?

— Очень.

Он опять застенчиво улыбнулся.

— Я люблю рисовать. Только мало.

Говорил Сережа не совсем внятно, видимо, язык плохо слушался его. Но понять, что он говорит, можно было без особого труда.

— В каком смысле — мало?

— Иногда слишком холодно. А в комнате рисовать темно. А еще…

Сережа прищурился и мечтательно посмотрел на небо, запрокинув голову.

— Еще я хотел бы учиться. По-настоящему, у мастера.

Кира присела рядом с ним на корточки.

— А почему ты думаешь, что это неисполнимо?

— Никто к нам не придет учить. У нас и класса для рисования нет. Дарья Матвеевна говорит, что на это денег спонсоры не дают.

Сережа, как и большинство детей, перенесших тяжелое заболевание, рассуждал совсем по-взрослому и оттого вызывал еще большую щемящую жалость, смешанную с восхищением.

— Мне повезло — мне вот это кресло подарили, и мольберт помогли приспособить. А хотите, я вам тоже картину напишу? Вы очень красивая.

Он опять улыбнулся своей милой улыбкой, взглянув исподлобья на реакцию Киры.