Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

Проклятые шторы.

Слышу сиплые звуки и опускаю взгляд: Лобстер плетется по узкому закоулку, который разделяет наши дома, плюхается под окном Чарли и начинает выть.

Ну, супер…

Псина воет пять минут, десять. Сидеть уже просто невозможно, и я иду спать, сдвигая к краю Аманду, которая уснула прямо поверх одеяла.

Закрываю глаза, медитирую…

Лобстер воет.

Аманда спит, хоть бы что.

Срываюсь с кровати, не выдержав, подлетаю к окну, распахиваю и кричу:

– Лобстер, заткнись!

Прозвучало с мужским эхом почему-то…

Поднимаю глаза – и натыкаюсь на темный колючий взгляд Чарли. Мы с ним одновременно Лобстера оскорбили. Да так громко рявкнули, что тот умолк, будто радио выключили.

Смотрим друг на друга, и мне хочется перелететь через пропасть, которая нас разделяет, и вжаться в Чарли, слиться, чтобы перестать ощущать себя. Но я боюсь высоты, а крылья мне подрезали сегодня, и остается только молить молча: «Не уходи, Чарли».

Осборн резко закрывает окно, исчезая.

И так мне больно, будто по сердцу полоснули ножом. Возвращаюсь в кровать и тут же засыпаю от изнуряющих чувств.

Просыпаюсь злая. Просто вот… никогда еще такой злой не была. Во мне словно кислота вместо крови. Сначала пугаюсь, что простудилась, но потом понимаю: я просто не могу так больше. Выдохлась.

У меня нет повода идти к Чарли. Свидания он мне организовал, подарок отдал, слова прощания сказаны. Все – нет причины общаться, даже косвенной. Но мне просто нужно его видеть. Я должна. Это потребность, как дышать. Все равно, что он подумает, что потом подумаю я. Кожа горит огнем, покалывая искрами ожидания, а суставы ноют от того, что до сих пор не иду в нужном направлении.

Пойду к соседу и выскажу все, что думаю, а потом вытрясу остатки души. Ибо нельзя спасти девушку, а потом сбежать в закат. Даже дьявол так бы не поступил. Он обязательно соблазнил бы несчастную. Чарли говорил, что отказался оставаться в аду, но сейчас мне начинает казаться, что Осборна оттуда выгнали за профнепригодность.

Марширую в душ, а потом выгребаю из шкафа плюшевую пижаму шоколадного цвета, ту самую, в которой заявилась в соседский дом во время вечеринки когда-то. Мне еще тогда стоило врезать Осборну.

Застегиваю длинный замок от низа живота до самого горла, набрасываю капюшон с медвежьими ушками.

Выгляжу безвредной.

Отлично.

Спускаюсь с боевым настроем, и меня огорошивает крик:

– Сюрприз!!!

От неожиданности соскальзываю с последней ступеньки, больно ударяясь пятками. Ох ты, долбанные единороги! Сегодня же День Святого Валентина! У нас семейный сбор по этому поводу, по традиции.

Итон держит свой ноут, с экрана которого мне машут улыбающиеся родители. У папы крем от солнца на носу и лбу.

– Всем влюбленным в жизнь поднять руки! – восклицает мама, и приходится нехотя вскинуть пятерню.

– Джоанна тебе новый торт купила, – тихо говорит дядя Эндрю, и папа, у которого обострен слух, бормочет: «Джоанна? Кто такая Джоанна?» Но ему никто не отвечает.

Итон вручает мне открытку «Лучшей сестре в мире». Мэнди дарит сережки и просит сразу надеть: одна сережка – обычная жемчужина, а от второй вверх тянется серебряная «веточка» сакуры, обхватывая ушную раковину, с зажимом наверху. Даже на день рождения подруга так не расщедрилась.

– Офигенно, – хвалит Итон, пытаясь угодить Аманде.

Мы все обнимаемся, радуемся, а я все ближе подбираюсь к кухне, чтобы взять торт. Отличное прикрытие для похода к Чарли: я обещала ему торт! В эту секунду Джоанна кажется мне лучшим человеком на земле за то, что не поленилась с утра съездить в супермаркет и вернула мне надежду.

Утаскиваю со стола сиреневый контейнер с большим шоколадным кексом и плыву на выход, оставляя сережки на столике у двери.

– Я скоро вернусь, – беззаботно объявляю.

– А куда это ты? – подозревает недоброе дядя Эндрю.