Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

Время от времени поглядываю на Осборна, и каждый раз он напрягает плечи, словно чувствует мой беспокойный взгляд. Я сижу на последнем ряду, сразу за Мэнди, а он – на моем месте у окна, ближе к преподавательскому столу. Чарли барабанит шариковой ручкой по деревянной грани парты, хотя ничего не записал сегодня и не задал ни одного вопроса. Я вообще не замечала, чтобы он еще кого-то слушал так же внимательно, как меня. Обычно складывается впечатление, что он смотрит, но думает о своем, не вникая в смысл слов.

Осборн мается какой-то тягостной мыслью следующие несколько минут, а потом все-таки вырывает страницу из блокнота, быстро пишет левой рукой, аккуратно складывает и передает записку Аманде. А подруга, замявшись на пару секунд, – мне.

«Для Ри: Не подскажешь свой номер телефона?»

Вот так просто решилась моя проблема. Не понадобилось отправляться в изнуряющий путь к горе – гора сама ко мне пришла, да еще с вежливым вопросом. Я вывожу ровные цифры и послушно возвращаю записку, пока мистер Килмор не заметил, что мы отвлекаемся на посторонние дела.

Телефоны мы обязаны отключать. Если преподаватель увидит, что переписываемся в чатах, то заберет до конца дня. Но когда Чарли спокойно достает айфон из кармана и начинает печатать сообщение, я поспешно вытаскиваю смартфон из сумки, чтобы незаметно включить. Руки дрожат, не могу собраться с мыслями от волнения. А еще меня снедает любопытство, и я закусываю верхнюю губу, чтобы угомониться.

Чарли пишет долго: то стирает, то набирает текст – видно, сам не решил, о чем хочет поговорить. Да и что тут скажешь?

Извини, что устроил оргию в субботу?

Экран светится в беззвучном режиме, и я замираю, а потом, положив телефон на колено, читаю: «Давай встретимся вечером. Во сколько ты свободна?»

От нервного напряжения у меня вспотели руки.

Господи, да это же обычная смс-ка! Успокойся, Ри!

Сегодня понедельник, и я буду работать в церкви с четырех до пяти, а после обещала остаться на ужин у преподобного Мартина, чтобы морально поддержать. Исчезновение Трейси лежит душевным бременем на нас всех, как полтергейст. Домой приеду часам к восьми, и… и я понимаю, что загоняюсь подсчетом часов, как Мэнди – подсчетом калорий. Какая разница, во сколько я вернусь? Мы с Чарли соседи, перед сном зайду к нему в гости на часок, поболтаем.

Вот это меня и смущает: не хочу идти в логово Осборна. Лучше бы встретиться на нейтральной территории – а значит, не сегодня. Испытывая легкое разочарование, непослушными пальцами печатаю: «Вечером не получится. Может, завтра или в другой раз».

Чарли – невыносимый человек, потому что он не отвечает. Лениво прячет телефон в карман, и все – гадай, Ри, на кофейной гуще. Я совершенно сбита с толку и во время большой перемены, в столовой, собираюсь с духом, чтобы выяснить у соседа, встречаемся мы все-таки завтра или нет.

– Вперед! Это же ради науки! – подбадривает Мэнди, которой сто лет сдалась и наука, и мои изыскания. Она хочет, чтобы я пошла на свидание.

У меня пересыхает во рту, когда подхожу к столику, за которым восседает Осборн в окружении приспешников. Импульсивно сглатываю страх перед необъяснимым влиянием, которое оказывает на меня этот странный парень. Мы никто друг другу, чужие, но еще ни с одним человеком мне не было так трудно заговорить, как с ним сейчас. Может, потому что собираюсь просить об одолжении у дьявола.

– Привет, – говорю, комкая внутреннюю ткань карманов своего серого школьного кардигана. (На мне брюки, белая блузка и спасительный теплый кардиган, который можно безнаказанно мять в минуты тревожности.)

Чарли даже не удосуживается посмотреть на меня, продолжая зависать в айфоне. Зато откликается выспавшийся Джерри:

– Ри, красотка, ты такая тихая сегодня, что случилось?