Only you - Иоланта Палла

Как же раздражает ее упертость… Без зазрения совести слегка толкаю Кукушкину, от чего ее глаза расширяются. Равновесия она не удерживает и падает в бассейн. Первым желанием становится прыжок в воду следом, но я себя одергиваю. Пусть остынет праведница. Разворачиваюсь и выхожу из зала под невероятный аккомпанемент ее брани. Улыбка шире, чем у Чеширского кота по лицу расплывается, особенно в тот момент, когда я закрываю дверь на ключ и отхожу от здания.

— Никита, — мадам-кокон нарисовывается передо мной с хмурой миной, — ты Василису не видел?

— Нет, а что-то случилось?

— Не могу ее найти, — протягивает она, рассматривая периметр и снова фокусируясь на мне, — пойдем. Пока ее нет, присмотришь за группой.

Киваю, убирая руки в карманы, и иду следом за Софьей Николаевной. Через пару шагов оборачиваюсь и смотрю на закрытую дверь. Ничего, Васька. Посиди и одумайся.

Глава 32

Барин

Никогда не думал, что спиногрызы могут так выводить из себя и пить ценную кровь литрами. Стоило мне оказаться с ними один на один, как из спокойных деток они мигом превратились в жутких пожирателей мозга сотого уровня. Сначала требовали Василису, а потом и вовсе объявили мне бойкот и перестали разговаривать. Так и просидел с ними в библиотеке до самого ужина. А что?! Они заняты своим дутьем, и я могу незаметно для всех выспаться, прикрывшись книгой. Все в плюсе.

— Смотрю на тебя, Никита, и понимаю, что за несколько лет ты ни капли не изменился, — с тяжелым вздохом говорит библиотекарша, когда группа уходит из читального зала, а я поднимаюсь и стопорюсь.

— Узнали, да?

Усмешка сама ползет на лицо. Многие работники лагеря сменились за время, пока я усердно взрослел, но Нина Михайловна осталась и была такой же. Серьезной и безумно любящей меня. Женщина улыбнулась и утопила меня своими объятиями. Ответил ей взаимностью.

— Еще бы, — рассмеялась она, рассматривая меня, как раритетную книгу, — с такой говорящей фамилией и хитрыми глазами…

— Хоть один нормальный человек среди скучных лиц, — искренне выдал, на что Нина Михайловна ответила хмурым взглядом, посматривая вокруг.

— Не обижал бы ты Василису, — в ее голосе звучат нравоучительные нотки, а я кривлюсь, — хорошая девочка. Еще и двое наших сорванцов покоя не дают. После вашей демонстративной стычки тут весь персонал лагеря вас обсуждает в непригодном свете.

Сглатываю горькую слюну и улыбаюсь. Какое мне дело, что обсуждают местные трудяги. Васькины трусы? Неужели все видели?

— Эта фотография еще, — Нина Михайловна отошла к стойке и принялась перекладывать книги с одной стопки в другую, покачивая головой, — и не удалит же никто. Так все и шушукаются.

— Какая фотография?

— Так, — библиотекарь удивленно хмыкает и перестает манипуляции с книгами, — Василисы, точнее ее пикантной части. Дети, знаешь ли, — она многозначительно приподнимает брови, пока я хмурюсь, — я не в курсе, кто создал этот чат, но все ребятишки в нем и не только. — Нина Михайловна поглядывает на часы и ставит руки на бока. — Что ж, мой рабочий день подошел к концу.

— Пора и честь знать, — дополняю ее реплику, на что получаю еще одну милую улыбку.

Сам уже делаю шаг в сторону двери, но библиотекарь меня останавливает.

— Куда это ты собрался, Никита?

— Как куда? Поесть, как и все.

Нина Михайловна выходит вперед и отрицательно качает головой, вынуждая меня нахмуриться. Что еще? Очередная речь о том, как нужно вести себя с Кукушкиной, которая сама скребет на свой хребет?