Я помню, как колотила по двери, как содрогалась, слыша твой голос, кричащий, что всё будет хорошо. А папенька обещал, что всё для моего блага, что я ломаю себе жизнь и что он не позволит этому случиться.

Чего он хотел? Не знаю. Думаю, что он очень боялся, что я брошу его навсегда.

Я была в такой ярости, что даже не плакала, просто тупо и хмуро смотрела на запертую дверь и размышляла, как же так сбежать, чтобы не поймали. Для меня не было проблемы в этой двери, ну что она может изменить? Мои чувства? Нет. Моё решение? Нет. То, что я беременна? Нет. Нет. Нет. Я всё решила, всё придумала, дверь – условность. И это всё не мои проблемы, а тех людей, которые почему-то не верят в очевидное.

Телефон я забыла на кухонном столе – тоже не беда. Бросилась к компьютеру, чтобы тебе написать и поняла, что понятия не имею, есть ли ты в социальных сетях. Ладно, и это тоже решим. Я вышла на балкон и свесилась через перила – ты был там, смотрел на меня и улыбался, как безумный. Ты тоже не боялся.

– Любишь меня? – крикнул ты, и из-за широченной улыбки вопрос казался слишком озорным и безумным.

– Ага! – крикнула я и рассмеялась.

– Забились! Жди тут, я всё решу!

Ты махнул мне рукой на прощание и уехал. С одной стороны, я страшно тосковала, будто с каждым метром, на который ты удалялся, натягивалась болезненно струна между нами, а с другой стороны – не могла сдержать улыбку и радость. Глупцы решили, что что-то могут испортить… Они хотят пугать нас и выдумывать преграды… зачем? Мне было смешно на это смотреть.

– Неля? – позвал папенька.

– Что? – весело спросила я.

– Ты же понимаешь что…

– Не трать силы, пап. Нет, я тебя не понимаю. Всё равно у тебя не получится ничего… – я прижалась лбом к оконной раме и поняла, что так, как сейчас, никогда ещё у меня сердце не колотилось.

Твоим самым страшным и поворотным мигом была та первая авария, случившаяся из-за ярости, злости на меня и вспышки гнева. Она доказала, что я настолько тебе важна, что обида может застилать глаза и сковывать руки. Мой поворотный момент был в запертой снаружи комнате, с изнывающим от тревоги и радости сердцем.

– Я не знаю, что делать, – тихо произнёс папа по ту сторону двери.

– А я знаю. Прости, если не оправдала твоих ожиданий.

– Но рано же…

– Ну, пап, дерьмо случается.

Он ушёл, а я осталась ждать, когда ты всё решишь.

Глава 37. Тогда

– Маш… Маша…

– А-а? – сонно пробормотала племянница, пряча нос в подушке.

– Маш, помощь нужна!

– Ага, – Маша села на кровати, расплываясь в улыбке. Она будто всю жизнь ждала этого момента. – Говори.

– Найди мне белое платье. Можешь?

– Найти…

– Сейчас! Вот прямо в течении часа!

– Найду… – сонно и задумчиво произнесла Маша.

– И свой ключ от квартиры.

– Ага…

– И ни-ко-му не говори о том, что видела меня. Всё поняла?

– Нель?..

– Тш… вырастешь – поймёшь!

Я щёлкнула девочку по носу и прокралась обратно в свою комнату. А что самое дикое в этой ситуации? Что через десять лет я, а не она, забыла этот вечер.

* * *

Ты позвонил и сказал, чтобы сбегала из дома. Ты сказал, что будешь ждать у подъезда. Ты сказал, чтобы была в белом. Я сказала «да».

Сонная Маша принесла мне в спальню старинное кружевное платье, которое вытащила из гардероба отца. Ткань была цвета слоновой кости, и вещь принесли не то на переделку, не то на починку, да так и не забрали ещё несколько лет назад. Мы с Маней частенько это платье таскали по дому, оно выглядело немного потрёпанным, но в целом было винтажно-роскошным, будто со старинной фотографии. Одна беда… мне не по размеру. Слишком длинное, широкое в талии и груди. Я стояла в нём напротив зеркала и выглядела так, будто стащила у мамы наряд, не хватало алых губищ, голубых теней и туфель на пять размеров больше.